Анна Музыка - Дорогой мой друг

И что же ты тогда не спишь?

Зато, а вдруг я пойму, что это моё, и буду получать удовольствие от работы? Да не, бред. Удовольствие от работы только имитируют, остальное сказки блогеров и фрилансеров.

Я поворочалась ещё с часик. Время неумолимо вело меня к звонку будильника. Но всё-таки оставляло шанс на короткий раздражающий сон.

И тут моя рука сделала странное. Наверное, сказался стресс и недосып. Так вот, эта самая рука взяла в руки телефон, нащупала там пальцами письмо с моим собственным резюме и переслала его на адрес Глеба. Сумасшедшая глупая рука! Никаких правок, там же чёрти что и старая фотка. Зато сообщение предусмотрительно удалила. Это странное поведение своей руки я могу объяснить только восстанием частей тела. Затем она спокойно откинулась за мою собственную голову, расслабленно там улеглась, и я как-то незаметно погрузилась в сон.

В тот вечер я сделала нечто, сильно выходящее за пределы моего комфорта, а потому мне казалось, что результат должен быть незамедлительным. К своему удивлению, и на следующий, и на другой день я не получила никаких новостей по вакансии. И между праздниками стояла звенящая тишина.

Чувство глубокого разочарования окружило меня и с каждым днем сдавливало всё сильнее. Так странно, у меня была наивная убеждённость, что стоит только сделать один-единственный робкий шажочек в сторону мечты, и на меня благодатным потоком польётся новая, дивная жизнь. Удача любит настойчивых людей. В это легко поверить, когда видишь уже сложившиеся истории успеха. Я – профан в настойчивости. Всё время жду, что меня заметят, оценят, одобрят. Поэтому, если мне не перезвонили, ответ для меня был ясен – я не подхожу. Не стоило и пытаться. Глеб тоже не звонил, это отдельная обида.

Выходные пролетели быстро и незаметно, как вылетевшие из хлопушки нитки серпантина. Ни отдыха, ни удовольствия они не принесли. Саша занимался своими проектами. Он хочет стать успешным бизнесменом. Пока, правда, безуспешно.

Я перемыла квартиру, сделала генеральную уборку, разобрала все шкафы и шкафчики, даже балкон. Серьёзно, зачем нужны такие выходные, после которых нужны ещё выходные? Иногда у меня возникает чувство, что майские каникулы – это насмешка над несчастными людьми. Мы ждём их с июня, с небольшим перерывом в январе, после чего ждём ещё старательнее. Мы маринуем шашлыки в ста двадцати разновидностях маринада, и каждый год изобретаем новый. Мы маринуем курицу, свинину, говядину, колбаски, огурчики и даже мармелад. Несчастные животные весь год живут в стрессе в ожидании подлых солнечных дней. Мы точим шампура и любовно храним старые растянутые треники. Мы приседаем, готовясь провести так много часов перед мангалом, помахивая картонкой.

Потом происходит короткое замыкание. Потом салют. И рабочие будни. Опять.

Это, конечно, в лучшем случае. У такого счастливчика, как у меня, нет даже дачи, нет друзей, которые могли бы позвать на шашлыки, ни единого шанса насладиться сочным кусочком, отмахиваясь от первых комаров и отгоняя от себя мысли о клещах. Я становлюсь домохозяйкой в квадрате в эти дни. Готовлю всякое и разнообразное, с выпечкой и особым извращенным изяществом. Это не доставляет мне удовольствия. Зато Саша в эти периоды наконец-то становится довольным. Он рассказывает мне о планах своего нового бизнеса. Я слушаю. Я прошу его помочь мне вымыть окна, он ворчит, что я не даю раскрыться его мужскому потенциалу. Ладно. Значит сама. Из года в год пора бы привыкнуть, но я всё забываюсь и каждый раз спрашиваю снова.

Я была уверена, что мне перезвонят. Первые несколько дней меня грела и тешила эта слабая надежда. Потом, когда даже Глеб ни разу не объявился, я завалила напрасное ожидание вполне реальными делами. И, вместо того, чтобы позвонить самой (о, какая неожиданно свежая идея!), я привычно смирилась со знакомым серым оттенком будней.

Каким-то по счёту будничным днём я рассматривала претензию от одного весьма эксцентричного клиента. Сначала он пришёл в наше отделение и закатил специалистам скандал, обвиняя лично каждого из сотрудников в девальвации рубля в девяностых, и в том, что они присвоили его деньги. Затем потребовал жалобную книгу, в которой и написал, чтобы, во-первых, все мы горели в аду, и, во-вторых, вернули на его счёт «украденные деньги».

Конечно, это я громко сказала «рассматривала». Я пялилась на крупный, неразборчивый почерк, на неряшливо разбросанные по листу буквы, которые, я полагаю, мне было необходимо собрать в слова, и затем придумать, как максимально рационально на это ответить.