Наталия Романова - Мультяшка

Мирослава продолжала стоять у двери, пытаясь собраться с силами. Это всего лишь разговор, разговор, может быть, приоткрывающий дверь в прошлое, то, которое покрыто мраком для Мирославы, и она категорически не хочет, чтобы там, на том конце, загорелся свет и осветил всю возможную неприглядную правду о деде или всей её погибшей семье.

Мирослава сама не поняла, как оказалась в домике для гостей, не поняла, почему смотрит на небольшую дорожную сумку, не поняла, как выпалила: «Возьми меня с собой!».

Выдержала пронизывающий взгляд, не услышала в ответ согласия, и просто смотрела, как Максим подносит к уху телефон и произносит: «Целестина, у меня трудности, подойди, пожалуйста!».

Максим смотрел на запыхавшуюся Мультяшку, на загнанный блеск её глаз, и пытался быстро сориентироваться в происходящем. Накануне, почти ночью, он позвонил Целестине, и та пришла к нему в домик для гостей уже за полночь, когда терпение и разумные доводы заканчивались, осталось лишь желание пустить свою жизнь псу под хвост.

Сказать, что Максима удивили результаты медицинского обследования Мирославы, что они шокировали его – значит, не сказать ничего. Virgo и per rectum…

В университете, где учился Максим, латынь не преподавали, но школьных знаний хватило, чтобы понять, что virgo – это дева, девственность, а rectum – ректально. Осмотр проводился ректально.

Девственность? Мирослава девственница?

Наследница баснословного состояния, доведшая своими выходками и загулами главу семейства до состояния, когда тот вынужден выдать её, буквально насильно, замуж за человека, который точно, благодаря штату юристов, не позволит уйти на сторону этому самому состоянию.

– В чём подвох? – прямо заявил Макс в тот момент, когда Целестина ещё устраивала пальто на плечики.

– Прости? – бровь помощницы старика изогнулась в недоумении.

– Ты видела результаты обследования, давай говорить начистоту, я хочу точно знать, с чем имею дело, – поспешил пояснить Максим.

– И что же тебя настолько, озадачило? – с акцентом на «настолько» поинтересовалась Целестина.

– Пройди, – Максим показал на дверь в «переговорную», а сам прошёл на кухню и вернулся с чашкой чая для ночной посетительницы и кофе для себя.

Целестина сидела ровно, не притронулась к предложенному напитку, спокойно смотрела на Максима, давая ему собраться и начать разговор так, как он посчитает нужным.

– Буквально на днях ты рассказала мне историю про роман с рок-музыкантом, наркотики, пагубное влияние, и я поверил, тем более, имел возможность убедиться, что с наркотиками Мира знакома, – начал наступление Максим.

Он внимательно смотрел на Целестину, но пробить броню железного спокойствия этой женщины было невозможно, как и прервать её молчание. Она слушала, сидя так же ровно и смотря так же спокойно.

– И сегодня я узнаю, что моя невеста – девственница. Это шутка такая? В чём подвох? – без пяти минут супруг внучки начальника, казалось, нервничал.

– Не шутка, – его собеседница стойко сохраняла хладнокровие.

– А как же дружок рок-музыкант? Наркотики? Она встречается с этим… как его…, – Максим щёлкнул пальцами, вспоминая дурацкое название рок-группы и псевдоним солиста.

– Его имя Данила Сергеевич Щербаков, – почти по слогам произнесла Целестина.

– Хорошо, Данила Сергеевич, – он откинулся на спинку кресла. – Данила Сергеевич в курсе, что у него роман с Мирославой?

– Несомненно, – ассистентка старика учтиво наклонила голову в бок.

– То есть, Целестина, ты хочешь сказать, что тридцатишестилетний рок-музыкант, наркоман, встречающийся с двадцатидвухлетней девушкой, красивой, надо заметить, девушкой, не переспал с ней? – нотки сарказма проявились в голосе против воли.

– Ты видел заключение врача, – Целестина была образцом сдержанности.

– Хорошо. Хорошо. Ты говорила, что они встречались с осени, выходит, пару месяцев. Вероятно, этим можно объяснить, молодые девушки иногда романтичны, а мужчины проявляют терпение, – Максим ощущал себя базарной бабой, копающейся в чужом грязном белье, но точки должны были быть расставлены. – Однако Мирослава с семнадцати лет проживает самостоятельно, до этого она, насколько мне известно, училась в Англии и тоже не была обременена неусыпным контролем.

– К ней была приставлена охрана, – Целестина продолжала придерживаться выбранной линии поведения.

– Охрана не вмешивается в личную жизнь, – Макс отмахнулся от ничего не значащего факта. – Каким образом ей удалось сохранить эту… реликвию до сегодняшнего дня? Что с ней не так? Меня интересует её психическое здоровье в первую очередь!