Светлана Багрянцева - Коля

Оказывается, на заднем дворе припаркована машина Кирилла. Именно поэтому он очутился здесь. Но почему помог? Это совсем не в стиле Демидова.

– Спасибо за помощь, Кирилл, – говорю я, пытаясь унять надвигающиеся слезы.

На самом деле у меня и не болит ничего. Лицо не тронули. Успели только пару раз пнуть по рукам и ногам, и то не сильно. Возможно, если бы Кирилл не помог, то парни вошли бы в раж и начали пинать со всей дури. Сегодня мне повезло, а были дни, когда избивали сильнее.

– Отблагодаришь, если на день рождения придёшь. Подарка не надо, – улыбается Кир, а потом идёт к машине.

Мы с Юркой заползаем на заднее сидение. Я отворачиваюсь к окну. Разговаривать не хочется. Мне обидно до слёз. Всё так несправедливо. Если ты не такой, как все, то позор общества. Почему так? Кому какое дело, кто я и что. Я не хожу с радужными флагами, не стою с плакатами на улицах. Упаси Боже, никого не агитирую быть таким, как я. Вот остальные топают ногами, орут, что они лучше всех. Правда? Избить ногами гея или трансгендера называется лучше всех? Толпа скандирует: бей его, так ему и надо! Появится заметка об этом в ВК, в отзывах напишут, что ребята молодцы, надо убивать таких, как я.

Когда-то кто-то избил гетеросексуала, все сочувствуют и просят посадить виновных в тюрьму. Но ведь я тоже человек. Тоже человек! Душа рвётся из груди, по щекам текут слезы. Всё так паршиво. Хочу уехать из этого города в Питер. Там делают операции трансгендерам. Мать на неё денег не даст, но, может, дедушка сжалится?

Юрка живёт в городе, поэтому его высаживаем первым. Я благодарю друга за поддержку, и он уходит домой.

– Коль, может пересядешь на переднее сидение? – оборачивается Кирилл.

– Прости, я вызову такси и поеду на нём. Спасибо за помощь.

Пытаюсь выйти, но Демидов блокирует дверь.

– Сиди, отвезу. Хочется подольше покаться по городу, – говорит он, заводя мотор. – Я слышал, ты на права сдал?

– Да, скоро получу их. Завтра поедем с мамой выбирать машину, – говорю тихо.

– Здорово. Какую бы хотел?

– Не знаю, мне в общем-то всё равно. На месте решу, – пожимаю плечами.

На самом деле не всё равно, но мама купит и не спросит меня. Она же будет деньги тратить. Я только после восемнадцати отвоевала право самой покупать себе вещи. До этого в магазин со мной таскалась мать и брала только то, что, по её мнению, будет мне к лицу. Если бабушка и дедушка говорили, что мальчику нужно привыкать к самостоятельности, она отвечала: «У него еще хрен до самостоятельности не дорос». И вот вроде не матом сказала, но я понимала, о чём она и было жутко обидно.

Наконец-то машина остановилась у моего дома. Демидов обернулся и как-то странно на меня глянул. Я попрощалась и вышла. Почему-то от такого взгляда стало неловко. Создавалось впечатление, что меня им раздели.

Я стою на улице, меня, маленькую, держит за руку какой-то мужчина. Мама напротив нас с разъярённым лицом.

– Ты зачем ему куклу купил?! – орёт мать.

– Что в этом такого, Наташа? Мальчик попросил куклу в подарок, – виновато говорит мужчина.

– Мальчик себя девочкой возомнил. Ты вообще знаешь, что я его к психологу водила. Пошутил я, хотел маму позлить. Он и сейчас пытается меня достать, а некоторые дебилы ему потакают!

Мама вырывает у меня из рук куклу и кидает в мусорку неподалёку. Я начинаю реветь. Мужчина пытается защитить меня. Обнимает ласково и успокаивает. Мама хватает за руку, вырывает из тёплых объятий.

– Харэ ныть. Мужики не ноют. Замолкни, дебила кусок! Не ребенок, а размазня! Какой папаша, такой и сынок – оба умственно отсталые! – орёт мама, и мне прилетает затрещина.

– Ты совсем охренела, ребёнка бить! – к ней подлетает мужчина.

Мама тычет пальцем в его грудь и говорит грозным ледяным голосом:

– Ну, ты, донор спермы, ещё раз к моему сыну подойдешь – и я тебя посажу. Найду за что и посажу. Я воспитаю из этого хлюпика настоящего мужика и советчики, вроде тебя, мне не нужны.

Мать тянет меня за руку к машине.

– Папа! Пап! – ору я и просыпаюсь.

Значит, у меня был отец, просто я его почти не помню. Где он сейчас? Почему мы больше не общались?

Сворачиваюсь калачиком и реву. Всё так несправедливо! Если верить сну, папа меня по-настоящему любил. А я не могу не верить сну, потому что в памяти всплывает мой выпускной бал в детском саду. Я вижу папу, бегу к нему, но он быстро уходит. Мама возвращает меня назад и говорит, что там никого не было.

Пытаюсь уснуть и мне это удаётся, а утром я с трудом выхожу завтракать. Придётся сидеть с матерью за одним столом. Ненавижу её, ненавижу!