Алиса Ковалевская - Спонсор

Вечером, закрывшись в комнате, снова пыталась уснуть, но до сих пор не отпускающее меня напряжение скребло по нервам, не давая забыться. Я ждала, что Ольга Константиновна вызовет меня к себе для разговора, однако этого не произошло. Она ничего мне не сказала, даже когда мы столкнулись в коридоре нос к носу. Лишь бросила странный, показавшийся мне укоризненным взгляд. Что я не так сделала? И была ли она в курсе настоящей причины приглашения меня к нашему «благодетелю»? Я всегда верила в лучшее, да и мама учила, что в людях в первую очередь нужно видеть положительную сторону, поэтому и сейчас успокоила себя, решив, что руководитель театра и правда отправила меня к Ренату Алиеву из искренних побуждений.

Подключенный к зарядке телефон вдруг завибрировал на тумбочке, а следом тишину нарушила незамысловатая мелодия. Я вытянула руку из-под одеяла и тут же напряженно всмотрелась в мигающее на дисплее имя. Пашина мама. Она никогда не звонила мне, а уж тем более, так поздно. В сердце мерзким червём закралась тревога, и я, подобрав ноги, села в постели. Заколебалась, судорожно пытаясь понять, что могло случиться, однако ничего путного в голову не шло, и я ответила.

– Алло? – с некой опаской сказала я и услышала дрожащий голос. Тревога усилилась в десяток, сотню раз, сердце неприятно сжалось. – Тётя Маша, что случилось?

Но разобрать ответ я не смогла, потому что его, по большому счёту, не было: только судорожные рыдания и нечто похожее на лепет.

Тяжело опустившись на лавочку, я закрыла лицо руками в безуспешной попытке унять катящиеся слезы. Нет, это не может быть правдой. Это лишь сон, страшный кошмар, я проснусь и… и всё будет как прежде.

Волосы мои были забраны в давно растрепавшийся хвост, выбившиеся прядки липли к мокрым щекам. Я провела по ним, убирая за уши, а после обернулась на здание районной больницы. Что произошло, из сумбурного рассказа Пашиной матери я поняла плохо. Лишь одно – пожар. Пожар, уничтоживший наш дом. Мама в реанимации, сестра наглоталась дыма, и Паша… Господи, это не может быть правдой!!! Паша полез спасать Маришку, передал её через окно, а сам… Выбраться из огня так и не смог. Мой Пашка… Любимый Пашка, с которым мы были знакомы с самого детства. Я просто не могла в это поверить. Нет! Не могла!

Приехав в больницу, я пыталась сохранять хотя бы видимость спокойствия, однако давалось мне это с большим трудом. Хотелось опуститься на пол прямо в коридоре с выкрашенными в белый болезненный цвет стенами отделения реанимации, сжаться в комок и перестать дышать. Боль заволокла моё сознание, и доктора я понимала слабо. Он говорил много, но единственное, что я услышала:

– Вашей маме нужно дорогостоящее лечение, а после – реабилитация, которая может растянуться на много месяцев. Вы понимаете, Лиана?

«Вы понимаете, Лиана? Понимаете?». Его негромкий голос казался мне криком и буквально бил по натянутым до предела нервам. Не отводя взгляд, я смотрела на мужчину в белом халате, молча слушала его, а после, кивнув, ушла, всё так же не говоря ни слова. К маме меня всё равно не пустят, а с Маришкой тётя Маша. Я же… Я же вышла на улицу и уселась на первую подвернувшуюся лавочку. Запрокинула голову к тёмному небу, проглотила ядовитый комок из слёз… Господи, это не может быть правдой! Не с нами, не с моей семьёй, не с Пашкой…

– Нет, я не приеду сегодня. Нет, – внезапно донеслось до моего слуха.

Голос звучал совсем рядом. Знакомый до боли голос, низкий, с чуть хрипловатыми нотками. Я резко повернула голову и… И увидела Рената. Он стоял буквально в двух шагах от лавочки и смотрел на меня в упор, не отрывая телефон от уха. Подобранный, мрачный. То ли разговор его раздражал, то ли что ещё. Тёмный не застегнутый пиджак, брюки… Я буквально кожей чувствовала исходящую от него властность.

– Мне кажется, ты забываешься, – снова произнес он невидимому собеседнику. В голосе его появились предостерегающие нотки, и мне самой стало зябко от этого тона. Снова вспомнился наш недавний разговор, когда он посмел предложить мне быть его любовницей. Любовницей на определённых условиях. Что он тут делает, да ещё в такое время?

Я вытерла мокрые щеки, откинула хвост с плеча на спину и выпрямилась. Совсем забыв о лежащей на коленях сумочке, дёрнула ногами в попытке плотно свести их. Сумка упала, и я чуть не завыла в голос. Ну почему у меня всё валится!? Слезы снова подступили, я бросилась поднимать рассыпавшиеся на асфальте вещи: телефон, зеркальце, бесцветный блеск для губ, мелочь на проезд. Затылком ощущала тяжелый взгляд стоявшего рядом мужчины. Он не двинулся с места. Стоял и наблюдал за тем, как я ползаю перед ним на коленях. Руки дрожали, горло сжималось от готовых вырваться рыданий, слёзы застилали глаза, и я практически ничего не видела. Господи, как же мне больно!