Надежда Волгина - Мой призрачный рай (СИ)

- Все, Олесь, обещаю, что буду во всем тебя слушаться и гореть диким интересом, - серьезно произнесла я. Очень надеялась, что выгляжу убедительно. – Командуй, что нужно делать?

- Для начала, налей нам кофе. Тебе нужно проснуться, а мне срочно подкрепиться. Я с семи часов на ногах, есть хочу, умираю. - С видом полководца Олеся прошла в кухню и заняла почетное место между столом и холодильником. – Анкета подождет. – Она положила на стол файл с бумагами. – Свою я уже заполнила, еще вчера. До двух еще есть время.

- А что будет в два? – поинтересовалась я, чтобы хоть что-то спросить. Таким образом, я для нее, да и для себя, создавала видимость активного участия в событиях.

- Передам ее нужному человеку, который занимается нашими визами. Что же еще?!

Уточнять цепочку из нужных людей, которых она подключила к быстрому решению наших проблем, не хотелось. Вместо этого я занялась кофе и бутербродами, догадываясь, что если не накормлю подругу, она не подобреет.

- Что первое – заполнишь анкету или сфотографируемся? – спросила Олеся, сыто откинувшись на стуле и допивая остатки кофе. – Анкета! – сама же себе и ответила. – Нет! Давай-ка дуй, умывайся и штукатурься. Я передумала. Сначала смотаемся в ателье, сделаем срочное фото твоей физиономии. Я там останусь, дождусь фотографий, а ты вернешься, заполнишь анкету и позвонишь бабуле. Как раз к двум все успеем.

Делать нечего, пришлось в срочном порядке заняться собственной внешностью. Хорошо хоть голову мыть не нужно, потерпит, не на банкет собираюсь.

Я приглаживала щеткой непослушные волосы, когда в комнату заглянула Олеся.

- В хвост собери, - скомандовала она.

- Зачем?

- Чтобы уши открыть?

- Чего?

- Того! Они там что-то определяют по форме ушей.

- Кто, они? – Я запуталась. Никак не могла понять, о чем она сейчас мне говорит.

- Кто-кто… Те, кто решают, выдавать тебе шенгенскую визу или нет. Говорят, они что-то определяют по ушам, черты характера.

Дурдом какой-то! Теперь еще и уши мои понадобились. Придется собрать волосы в хвост, да еще так, чтобы открыть уши. Дело в том, что я носила прямой пробор и гордилась тем фактом, что отношусь к редкому числу женщин, которым он идет. Но с пробором невозможно зачесать волосы, оставив уши открытыми, станешь похожа на чебурашку. Пришлось переложить на косой пробор.

- Ух ты! Как стильненько получилось! – восхитилась Олеся, придирчиво осматривая меня в зеркале. – Тебе сейчас большие очки и станешь вылитой итальянкой. А еще парэо и пляжную сумку на плечо… Блин, как на море хочется! Пора заканчивать бумажную волокиту и отправляться уже. Иначе, сойду с ума от нетерпения.

На все про все у меня ушло полчаса. Фотоателье, вернее Паша-фотограф с цифровым фотоаппаратом и минимум аппаратуры для печатанья фотографий располагался в соседнем подъезде моего дома. Сделав несколько снимков, они с Олесей выбрали самый удачный и отправили меня домой заниматься делами. Дольше приводила себя в порядок, чем фотографировалась.

В первую очередь я позвонила бабушке. Стыдно было, что вспомнила о ней, только когда понадобилась информация о таинственном родственнике, но деваться некуда. Впрочем, бабушка и этому обрадовалась. Долго выспрашивала, как я живу, почему не приезжаю. Пришлось отделываться ничего не значащими фразами и обещаниями приехать в ближайшем будущем.

О Михаиле Савельеве бабушка рассказала немногим больше, чем мама. Да, действительно, это родной брат моего дедушки. Оказывается, их было не двое братьев, как я всегда считала, а трое. Михаил уехал из России во время Отечественной войны, прихватив сокровища отца, которые тот собирал всю жизнь. Что толкнуло его так поступить, никто из родственников не знает. В ту пору ему едва исполнилось восемнадцать. С тех пор его перестали считать членом семьи, даже не вспоминали, а если и делали это, то между собой не разговаривали.

На вопрос, много ли он с собой увез драгоценностей, бабушка ответить не смогла. Это ее мужу, брату Михаила, не было известно. Он даже не знал о существовании сокровищ, пока брат не исчез. Отец их тоже так и не раскололся, умер вскоре после бегства сына, унеся тайну в могилу.

Интересную вещь я узнала от бабушки, что род Савельевых, оказывается, аристократический, и когда-то считался очень зажиточным. Раньше мне об этом никто не рассказывал, не считали нужным, видно. А может, сама виновата, что никогда не интересовалась своими корнями.

Бабушка, естественно, поинтересовалась, зачем мне все это? Не смогла соврать, ответила честно про виллу и наследство. В свою очередь спросила, откуда Михаил мог знать про меня, почему именно мне решил все оставить? На этот вопрос бабушка не ответила, и такое впечатление сложилось, что сделала это намеренно. Словом, после разговора с ней толком информацией я по-прежнему не располагала, а вот впечатление, что бабушка что-то темнит, не покидало.