Helena Zakh - Во власти судьбы

Олимпия забралось на мою больничную койку, прижавшись ко мне. В то время как Калеб и Колтон устроили катастрофу по всей палате играя в пожарного. Парням десять и семь, а младшей всего четыре.

Так вышло, что я промах студенческой юности родителей, чего не скажешь об остальных, ведь их рождение были четко запланированы.

– Мы места себе не находили…

Начала мама, ворвавшись вглубь моей палаты.

– Мы, конечно, гордимся тобой, сын, но зачем всё время лезть на рожон… Рисковать собой и своей жизнью. Мы знаем, ты делаешь благое дело. Но, прошу тебя, помни, что мы любим тебя и очень дорожим тобой, когда подвергаешь свою жизнь опасности.

– Мам, пап, я пожарный. Каждая секунда моей жизни это сплошная опасность и риск. Даже кошку достать с дерева, может быть опасно. Так что закроем эту тему, раз и навсегда. Я жив и почти здоров. Пара синяков и переломов дело поправимое.

О сотрясении мозга я предпочёл умолчать.

– Я тоже стану пожарным, – высказался Калеб.

– И я, – поддержал Колтон.

– А я стану, – малышка Олли надула губки размышляя, – а я стану пожарницей. – с гордой улыбкой высказала сестрёнка.

– Милая, уверена, ты ещё тысячу раз передумаешь, как и вы мальчики, – стараясь как можно ненавязчивей проговорить мать.

– Нет, я хочу быть как Кайден!

Друг за другом запротестовали младшие.

– Пап, не мог бы ты узнать как там Максвелл?

– Хорошо, конечно.

– Только скажи, что это я интересуюсь. Велика вероятность, что тебе не расскажут.

– Так и сделаю, – с напыщенной улыбкой произнес родитель скрываясь за дверью. Мой отец лучший кардиохирург Калифорнии. Для него все, даже закрытые, двери открываются. Было глупо просить его сослаться на сына, чтобы добыть какую-либо информацию о пожарном.

Минуты ожидания, пока отец узнавал о состоянии здоровья напарника, тянулись мучительно долго.

Одри нарушила тишину вопросом:

– Родной, когда придёт доктор?

– Мам, не начинай.

Папа вошёл в палату с каменным лицом.

– Майлд в операционной, сейчас за его жизнь борются врачи.

– Насколько всё плохо? Каковы шансы?

– Такой информации мне не дали, потому что у них самих её нет. Когда операция закончится, доктор всё объяснит.

– Дерьмо! – вслух выругался я.

– Кайден! – угрожающе прошептала мать.

– А что такое дерьмо? – невинно хлопая своими пушистыми ресничками поинтересовалась Олли. Братья громко залились смехом.

– Шшш, – шикнул отец на парней.

– Олимпия, в коридоре я видела автомат с вкусняшками, пойдём купим тебе мармеладки? – умело сменила тему родительница.

– Да!

– Мы тоже хотим мармеладки! – вторили братья.

– Хорошо, пойдёмте. Но, при одном условии, что вы будете вести себя очень прилично. Это больница, здесь не место для шума и игр. Люди здесь оказались потому что им плохо и у них что-то болит. Мы должны уважать других людей и сохранять их покой не потревоженным.

Троица послушно прикрыли рты и молча пошли за матерью в поисках вкусностей.

– Кайден…

– Пап, поезжайте домой. Как видите я в порядке. Просто хочу отдохнуть. Сегодня был тяжелый день наполненный кучей дерьма.

– Ты прав. Отдыхай. Мы приедем тебя проведать завтра. Звони, если, что понадобится.

– Так и сделаю.

Дождавшись ухода отца, я смог дать волю эмоциям. Вытащив подушку из-за спины, здоровой рукой, я колотил и орал в неё из-за всех сил.

– Я думал увидеть живой труп, а тут свирепый инвалид.

В проёме моей палаты стоял Олл с обеспокоенным лицом, пытаясь шутить.

Оливер –это армейский друг Максвелла. Мы с ним, благодаря Маку, стали, последнее время, часто пересекаться.

– Новости?

– Рад, что тебе удалось отделаться полегче, чем Маку.

– Олл.

– Новостей нет, дружище… Он до сих пор в операционной. Решил пока жду, узнать как обстоят дела у тебя.

– Лучше, чем могло быть. Мужик, ты что-то не договариваешь?

– Отдыхай. Как появятся новости о Максвелле, дам знать, если будет не слишком поздно, – ушёл от ответа Олл.

– В любое время. Ты меня слышишь? Даже если я буду спать, разбуди меня и скажи как есть.

– Договорились.

Оливер ушёл, а я остался прикованный к койке как беспомощный идиот.

Когда медсестра пришла проверить меня, я не упустил из виду как она поедала меня глазами, а мне сейчас так хотелось отвлечься. Девушка была симпатичная, лет на семь старше меня. Около полугода назад мне стукнуло двадцать пять. Когда медсестра начала, без стеснения, обтирать меня, уделяя внимания моему расслабленному агрегату, я позволил ей это, без каких-либо возражений. Единственная проблема в том, что я не забыл тот единственный раз, когда в моих руках извивалась дикарка с кудрявыми волосами, и желал повторять ту ночь, снова и снова, что противоречит моим правилам. Но эта долбанная сука никак не выходила из моей башки. Я был уверен, что дело в желании поставить свою пробу. Один раз и всё пройдёт. Но я ошибся. Со дня нашего знакомства, точнее с вечера, я не мог себя заставить перестать думать о ней. Она бесила меня до белого каления, и я хотел её до изнеможения. Когда я получил желаемое, я не потерял интерес, как предполагал, а наоборот заболел ей как последний кретин.