Лея Кейн - Его покорная Кукла

Большая редкость – оказаться в постели такого парня. Еще бо́льшая – стать его любовью.

Точками утробных импульсов чувствуя, что мне повезло, я собрала детали себя в нечто целое и на трясущихся ногах последовала за ним.

Он сказал, не та улыбка. А я хотела продвинуться дальше. Отыграться. Узнать, как это – улыбаться счастливо, по-настоящему.

Его одежда, брошенная на полу, дорожкой вела на второй этаж.

Сняв туфли у нижней ступеньки, я на цыпочках пошла наверх. Скользя вспотевшей ладонью по холодным перилам, велась на дурманящий запах мужчины – его кожи, пота, одеколона и… голода.

Он стоял за стеклянной дверцей душевой кабины. Спиной ко мне. Абсолютно голый. В клубах пара.

По его смуглой коже текли бьющие сверху тугие струи. Обрисовывая каждый изгиб его стальных мускул. Пуская в мои глаза яркие краски желания.

Мощной рукой проведя по волосам, он обернулся через плечо и, взяв флакон с гелем, сжал его до скрипа.

Он знал, что я стою по ту сторону стекла и любуюсь его божественным телом. В свете мелких диодов. Опьяненная вином, вкусным ужином и возбуждением. Знал, как пульсирует у меня между ног, вытягивая из живота невидимые канаты. Как разрывает меня на куски от жажды.

И он меня дразнил.

Выдавив гель на ладонь, вспенил на волосатой груди и обернулся, представ передо мной лицевой стороной своей мужской сущности. Позволяя увидеть и даже разглядеть напрягшийся член, размер которого сначала показался галлюцинацией. Пока он не обхватил его пальцами, чтобы как следует помыть.

В голову ударило хлеще любого алкоголя – то, как он смотрел на меня. С хищным спокойствием. Как зверь, ведающий, что жертва добровольно идет к нему в пасть.

– Ты никогда не видела член?

– Я смотрела порно, – призналась я каким-то чужим рассеянным голосом, как преступница, пойманная с поличным – со вздрагиванием и чувством вины.

Положив ладонь на запотевшую дверцу, он отодвинул ее и, другой рукой наглаживая эрегированный орган, приглашающе улыбнулся. Если то небрежное подергивание уголками рта вообще можно назвать улыбкой.

– Я должна снять платье, – замешкалась я, запрокинув руку назад в нервном поиске мелкого бегунка молнии.

Но не успела даже найти его, как горячая рука обвила мою тонкую талию и затащила меня под теплые струи воды. Прямо с прической и в платье. Наплевав на любые правила. Резко. Смело. Дерзко. Давая мне понять, что рамки есть только в наших головах. Достаточно слегка их расширить или нарушить, и тебя долбит в гребаном оргазме от подскочившего уровня адреналина.

Прижав меня спиной к кафельной стене, он взял мое запястье и опустил руку вниз – туда, где в низ моего живота упиралась твердая головка члена.

– Сегодня у тебя день открытий, – шепнул он мне на ухо, слегка царапнув зубами по шее. – Дерзай, девочка.

Его «девочка» рваным эхом грянула в моей голове. Разнеслась молнией в сознании. Разогнала инъекцию природного кофеина по телу. С такой нежностью и страстью ко мне не обращался ни один мужчина.

Он хотел меня. Возможно, всего лишь как выигранный подарок, дешево полученную вещь, но хотел красиво и лихорадочно.

– Не хочешь же ты сдаться в первом раунде?

Шепот. Поцелуй в шею, похожий на укус. Дыхание, касающееся моей кожи раскаленным железом.

Все смешалось в поглощающем меня вихре. Вода стала упругой оболочкой. Платье – второй кожей. Мужчина, сжимающий меня в своих объятиях, баллоном кислорода.

Он мог просить у меня что угодно. Даже мою душу. Отдала бы не задумываясь. За бесценок. Бесплатно. В рабство. Ради этих нескольких сладких минут острого удовольствия от диких прикосновений, сводящих с ума.

Его неспешность переполняла меня вибрирующим нетерпением. Я чувствовала себя связанной на свободе. Могла оттолкнуть его – и он бы отошел. Могла остановить – и он бы замер. Могла потребовать больше – и он бы дал. Но я хотела быть его пленницей. На своей шкуре испытать томление восхитительной муки, от которой сводит зубы.

Развернув меня к себе спиной, налившейся грудью толкнул к стене и, убрав мои мокрые волосы на плечо, продолжил губами скользить по шее. Слегка царапая щетиной, оставлять легкие поцелуи и стягивать с моих плеч лямки мокрого платья. Оно обдирало меня, жалило хлестче молодой крапивы. Но даже жмуриться и стискивать зубы для меня было непередаваемым наслаждением.

Всхлип рвущейся ткани лишь усиливал мое исступление. Звук падающей на пол воды казался звоном, будто кто-то рассыпал жемчужные бусы по кафелю.