Виктория Вольская - Такая разная любовь

– Лена? – удивлённо произносит муж, стучась в дверь.

– Я сейчас,– снова смотрю на себя в зеркало. Теперь выгляжу получше, вид сойдёт за усталость, главное не включать яркий свет.

Выхожу из своего укрытия и сразу попадаю в объятия мужа. Он пытается поцеловать меня, но я отворачиваюсь, и его губы касаются моей щеки.

– Ты обещал ужин,– напоминаю я, хотя совсем нет аппетита.

– Уже накрыто. Пошли,– он, прижимая меня к себе, ведёт на кухню. Помогает присесть на стул.

– Тебе помочь? – спрашиваю я.

– Нет, родная,– он снова целует меня, но на этот раз целенаправленно в кончик носа.– Сегодня я твой официант.

Максим хорошо и вкусно готовит. И вот передо мной на тарелке любимая свинина, запечённая с картофелем и помидорами под сыром. Он очень старался, и обидеть отказом не могу. Беру вилку и начинаю кушать. Как там говорят: «аппетит приходит во время еды», буду надеяться на это.

– Очень вкусно,– честно говорю я. – Спасибо.

– Вина?

– Да,– отвечаю я, едва прожевав пищу.

– Красное?

– Сухое,– уточняю я.

У меня нет конкретных предпочтений в спиртных напитках. Я пью по настроению. Сегодня хочу красное сухое, а завтра могу выпить бокал белого полусладкого. Поэтому в нашем домашнем баре выбор вин разнообразен. Муж наполняет бокалы и присаживается напротив меня.

– За тебя, любимая. За семью,– гордо провозглашает он тост, и мы чокаемся бокалами.

***

Ночью я практически не спала. Лежала в постели рядом с мужем и трогала свои губы, я даже мужу вчера не позволила себя поцеловать, потому что хотелось сохранить на своих губах его поцелуй, поцелуй Миши. Сколько бессонных ночей я провела в школьные годы, мечтая о его поцелуе, тогда бы всё отдала за то, чтобы узнать вкус его губ. И вот, наконец, узнала. Сбылась мечта идиотки. Надо матерям нашим рассказать, вот обрадуются. А может, они правы были; может, они замечали то, что мы с Мишей тщательно друг от друга скрывали?

Встаю в пять утра, иду на кухню. Включив кофемашину, я подхожу к окну и открываю его: ночью шёл дождь, на улице прохладно. Запах свежести после дождя быстро наполнил душное пространство. На улице ни души, только бездомные собаки бегают. Парковка, как всегда, переполнена, и я даже не помню, где вчера припарковалась. Взглядом ища свою машину, останавливаюсь вдруг на чёрном огромном хаммере, стоящем напротив моих окон. Я наливаю кружку кофе и выхожу на улицу.

Сажусь в машину, а водительдаже не шелохнулся. Спит, голову опустив на руль, я не смогла не улыбнуться. Его признание что—то изменило во мне, пожалуй, впервые сейчас я смотрю на него как на любимого мужчину, не где—то тайком там, в уголочке, а открыто, потому что больше не боюсь быть отвергнутой им. Конечно, ему я не покажу чувств, но ведь сейчас можно, пока он спит. Любуюсь: у него очень красивое лицо с правильными чертами, и даже небольшой шрам у правого виска совершенно не портит его красоты.

– Миш, Миша, проснись, – я слегка касаюсь его плеча.

–Неа, – и отворачивается к окну, а я провожу рукой по его волосам.

– Миш, что ты здесь делаешь?

– Охраняю твой сон.

– Езжай домой, охранник, я проснулась.

– Кофе пахнет.

– Он уже остыл.

Миша поднимает голову, а глаза ещё не открываются. Такой смешной, как ребенок маленький. Берёт кофе, отпивает.

– Божественный, спасибо, – сидит, руки кладёт на руль, смотрит вперёд, боясь в глаза мои взглянуть, да мне и самой очень неловко. – Лен, ты только не увольняйся из—за меня. Я знаю, как ты работу любишь.

– Я и не собиралась,– тереблю пальцами край халата.– Точнее, первая моя мысль, действительно, была об увольнении, но потом я поняла, что от проблем не нужно бегать, их надо решать.

– И что надумала? Как решать будем? —теперь же он смотрит мне прямо в глаза. Взгляд у него потерянный и печальный.

– Всю ночь не спала, но ничего не придумала,– признаюсь я.– Миш, мне очень неловко от того, как ты сейчас на меня смотришь, это непривычно. Ты с детства внушал мне, что ты для меня всё равно что брат. Ты очень дорогой и родной для меня человек, – немного помолчав, продолжаю:– Мы ведь сейчас открыто и откровенно разговариваем?

– Да,– с горечью говорит он,—пожалуй, впервые в жизни.

– Ты был первой моей любовью, сердце замирало от одного твоего взгляда. Я писала твоё имя на задней странице тетрадок и хранила твою фотографию между страницами любимой книги.

– Не поверишь, той же хернёй занимался, – Миша улыбнулся, но улыбка полна разочарования и боли.