Любовь Попова - Невинность на спор

Но судя по ярости Ахмедова – это пока. Он так и старается нарушить единственное правило и вдарить Марку по яйцам.

Невольно пришло воспоминание, что я и сама неплохо справилась с этой задачей. Надеюсь, ничего не повредила.

Студентки не переживут. Да и я тоже.

Толпа продолжает реветь, оглушая меня со всех сторон. А бойцы налетают друг на друга снова и снова. Не хуже титаника с айсбергом.

И совсем немного времени осталось выяснить, кто есть кто.

Страшнее всего стало, когда Ахмедов хотел прыгнуть на уже лежащего без сил Марка.

Причем навострив свой локоть прямо ему на позвоночник.

Я не выдерживаю!

Подрываюсь вместе со всеми, откидываю капюшон, в котором всегда сижу, и кричу в противовес всем:

– МАРК! НЕТ!

Он словно оживает.

И за долю секунды откатывается в сторону, а Ахмедов врезает локоть в пол ринга и ломает руку с таким звучным треском, что становится не по себе. Ревет от боли, но мне его не жалко. Меня волнует другое.

Марк подскакивает, смотрит в мою сторону и меня пробирает дрожь до самых кончиков пальцев на ногах.

Не мог же он заметить меня в этом месиве? Пусть, я и не маленькая. И тем более не мог услышать.

Толпа только что кричащая «Ахмедов», резко переобувается и начинает поддерживать Марка.

От такого лицемерия становится тошно, но я продолжаю стоять и смотреть на ринг. На Марка по телу которого струится кровь.

Страшное зрелище.

Еще страшнее, что он продолжает смотреть стрелой в мою сторону, не меняя сосредоточенное выражение лица.

И я не могу двинуться, сесть, развернуться и уйти, как обычно, делаю. Могу только стоять статуей и любоваться своим богом. Таким живым и настоящим, что кажется вот-вот и я смогу снова его коснуться. Ощутить твердость мышц, мягкость губ, опытность длинных пальцев.

И это невероятно, вот так, стоять на расстоянии нескольких метров и погружаться все глубже в то безумие, что творилось с нами в раздевалке. В тот омут, в который я хочу окунаться снова и снова. И пусть называет меня как, хочет, только пусть снова жадно целует, пусть ласкает грудь, пусть его желание снова окажется в моих руках.

Или во рту.

Огромное такое, твердое желание, увитое венами подобное его напряженным, сейчас, рукам.

И всю магию разрушает женский вскрик и какая-то швабра с мочалкой на голове повисшая на Марке и занявшая губы, совсем недавно ласкающие меня.

Острое чувство ревности сносит всё желание. Остается только жажда убийства. И в душе я уже на ринге, душу любовь, что мешает мне жить. Но она только смеется в ответ, унижает меня собственными чувствами.

Вынуждает плакать.

И я отворачиваюсь, не могу на это смотреть. Ведь знала же, что надо уйти раньше. Но он словно загипнотизировал меня.

Очнись Даша, что за фантазии? Он не видел тебя. Он никогда тебя не замечал. Ты для него никто.

А то что было в раздевалке. Наказание. И пора смирится с тем, что губы этого парня не будут принадлежать тебе никогда.

Толпа вдруг ринулась на выход, да так живо, словно кто-то крикнул «Пожар». Меня начинают зажимать со всех стороны, толкать локтями, и я снова жалею, что не ушла раньше. Или что не осталась на своем месте.

Теперь вот в самой гуще получаю случайные удары от случайных людей, отражающие ту боль, что долбит меня изнутри.

И я уже втягиваю воздух от страха, когда на меня летит какой-то человек, как вдруг чувствую рывок и оказываюсь у стены. Она разделяет два выхода, в которые продолжает ломиться толпа.

А я оказываюсь притиснутой каким-то огромным, мокрым телом.

И сквозь мысли я наконец ощущаю запах крови и пота. Ничего странного на боях. Но помимо этого чувствуются знаковые нотки сандала. Одеколона, который порой на себя льет литрами Марк. Наверное, боится, что кто-то задохнется его естественным запахом.

Не может быть.

Марк?

Но он же должен быть на ринге, целовать очередную фифу. Он точно не должен помогать мне не быть раздавленной. Сама виновата.

Но стоит открыть глаза, как сердце пропускает удар, потому что эту грудь, что оказывается перед моими глазами я не спутаю ни с какой другой.

Он здесь. Охренеть. Он здесь. Со мной.

Поднимаю голову и вижу кадык, который жуть как хочется лизнуть. Сглатываю, чувствую, как по вкусовым рецепторам проходятся ржавой пилой, так что вкус крови буквально на кончике языка.

Поднимаю голову выше и почти теряю сознание, потому что руки марка четко надо мной. Прямые, напряженные, с четко обрисованными бицепсами и трицепсами. Растопыренными в стену пальцами. Но я быстро перевожу взгляд на лицо. В синяках и ссадинах, опухшее с правой стороны, с порезом с левой.