Изольда Рыбкина - Притворись моей дочкой

Глеб

Честно, я даже не понял, что произошло. Помню, как собирался завершить вечер «с минимальными потерями» и уже вроде бы всё шло хорошо, мы начали прощаться, чтобы разойтись и больше никогда не встретиться, но тут что-то пошло не так…

Во-первых, я назвал официантку дочкой, и как-то само собой вырвалось логично прилагающееся к нему слово, как я обычно зову свою Нику. Ну что такого, казалось бы, в простом «малыш», когда ты обращаешься к своему ребенку? Сколько бы ему ни было лет – для родителей он всегда маленький.

Вот только маленькая поправка – я назвал так не Нику. Вернее Нику, как оказалось, но не свою. Короче, я сам немного запутался, и, похоже, запутал девчонку. После моих слов стоит и блымает своими глазищами, будто я ей какое-то неприличное предложение сделал при всех. Ну я возьми и пошути: с Никой всегда прокатывало. Легонько ущипнул её за мягкое место.

Дальше – темнота.

Открываю глаза и вижу испуганное лицо Вики, склоненное надо мной, а позади него – растерянное – Ники.

– Глеб, что случилось, как такое произошло? – Вика в каком-то диком удивлении ждёт от меня ответа.

А мне вдруг становится настолько уже пофиг, что я теперь просто хочу насладиться тем, как официантка будет выкручиваться. Ужасно захотелось посмотреть и, безусловно, послушать, как она оправдает свой поступок. И хоть шишка на лбу начинает расти, но я готов сейчас улечься поудобнее и даже попросить поп-корн, готовясь к удивительному рассказу. Что я и демонстрирую всем видом, глядя на свою «дочурку».

Вика переводит взгляд на девушку и та понимает, что уйти от ответа ей не удастся.

– А что случилось? – вдруг очень правдоподобно изображает удивление эта актриса погорелого театра. – Папе плохо стало, с ним такое бывает, возраст всё-таки…

Ах ты ж, зараза такая! Возраст, значит!?

Почему Вика молчит? Она же видела, как «дочь» вырубила родного отца, неужели её ничего не смущает?

– Глеб, ты не говорил, что у тебя случаются такие приступы… Я лишь на секунду отвернулась, а ты уже лежишь…

Рука-лицо. Неужели этой боксерше доморощенной так подфартило?!

Впрочем, наверное это и хорошо, а то поселять сомнения в Викиной голове по поводу нашего родства было не лучшей идеей.

Поняв, что больше ничего интересного я не услышу, осторожно пытаюсь подняться на ноги. Голова всё еще кружится, и я снова сажусь на пол.

– Глеб, то есть, папа… – вдруг подскакивает ко мне «дочурка», – не вставай, я сейчас скорую вызову.

И девчонка берет телефон, начиная что-то в нём искать.

Я ненавижу больницы. На дух не переношу врачей, поэтому у меня есть один знакомый доктор, который консультирует, лично приезжая ко мне.

– Стой, не нужно скорую. Я сам позвоню своему знакомому доктору, как только приеду домой. Лучше помогите мне встать.

Я прошу девушек помочь мне подняться, тут к нам подходят и сотрудники ресторана, которые поняли, что произошла какая-то внештатная ситуация.

Охранник и бармен помогают мне дойти до моей машины и сесть на водительское сиденье.

– Вик, садись, я тебя отвезу сначала, а потом…

Но закончить фразу мне не даёт Ника.

– Папочка, ты с ума сошел? Куда ты собрался ехать в таком состоянии?!

Мне кажется, или она сейчас совсем не как дочь меня отчитывает?

Но ответить я не успеваю, она подходит ко мне и ловко выхватывает ключи из моих рук, а потом тянет меня из салона.

– Я тебя отвезу, – заявляет безапелляционно.

Конечно, я бы не позволил настоящей Нике указывать, что мне делать, но с этой спорить сейчас совсем не получалось. Может у меня сотрясение мозга, что в голове нет ни одной разумной мысли?

– Глеб, я лучше на такси доеду, а ты и правда – поезжай лучше с дочерью. Она о тебе позаботится. Я, конечно, тоже могу, но ты ведь знаешь – у меня показ на носу, сейчас такой плотный график репетиций…

Вика закатывает глаза для пущей достоверности. Но мне плевать – я на неё и не рассчитывал. У меня действительно есть дочь, готовая помогать и поддерживать, а эта фальшивая Ника пусть довезет меня к ней, и закончим этот фарс.

Когда машина отъезжает от ресторана, я наконец могу предъявить девчонке претензии по поводу случившегося.

– Ты не охренела ли, девочка?! Какого лешего ты меня ударила?! – я не просто возмущен, я зол и разгневан.

– Извините, Глеб Викторович, но по-моему это вы, извините, охренели… – говорит вроде бы вежливо, но с цитированием моих слов получается совершенно другой эффект – вроде бы обзывается, но при этом извиняясь. Мне даже смешно от этого становится.