Анастасия Потемкина - Вспоминай обо мне

— Меня? Но куда же я денусь? — улыбнулся он.

— Не знаю. Но знаю, что без тебя будет плохо.

— Тогда это будет моим самым большим страхом. — я подняла голову и наши взгляды встретились. — Жить без тебя. Не представляю как это. Мне, порой, кажется то ты часть меня. И в том, что мы сейчас лежим на полу, есть что-то правильное. Не находишь?

— Я согласна. Я бы всегда лежала тут, гладя твое пузо. — он глухо рассмеялся. — Но ведь когда то мы умрем. — уже серьезно произнесла я.

— Тогда я хочу быть первым.

— Почему?

— Не хочу жить без тебя. — он потёрся носом об мою макушку.

— Эгоист, а как же я?

— Тогда в один день?

— Но такое бывает только в сказках. — покачала я головой.

— Я люблю сказки. — улыбнулся он.

— Только они не всегда сбываются. — почему я заговорила об этом? Вот он лежит под боком и грет меня своим теплом, а что делаю я? Спрашиваю кто раньше умрет?

Только спустя время я вспоминаю этот разговор. Тогда в моём мозгу был только он, и я панически боялась расстояния между нами. А что теперь? Таблетка начала действовать, и мои мысли разбежались по норкам. На меня накатило спокойствие. Руки больше не тряслись, а черные ограды вызывали лишь безразличие. Мы молча шли по асфальтированной дороге, на улице стояла духота. Этот мужчина, что подвез нас, шел рядом с мамой. Я смотрела лишь под ноги, боясь споткнуться. Тело жило своей жизнью. Надо идти — идет, машинально переставляя ноги. Подняв голову, вижу несколько черных фигур впереди, и спотыкаюсь. Они стоят в трех метрах от нас. Мое сердце сжалось. Женский силуэт крепко прижимался к мужскому. Даже отсюда, я слышала ее сдавленные всхлипы. Господи, это его мама! Мои ноги сами понесли меня к ним. Я хотела видеть его, или хоть могилу. Было не много человек, лишь родные. Две бабушки, его дедушка и родители. Я остановилась ровно в двух шагах от них. Я боялась. Никакое успокоительное не выбило бы у меня мысли, что Сашина мама может возненавидеть меня. Его гроб уже опускали в вырытую яму. Я не сдержалась. Все мое тело сотрясалось от всхлипов, глаза наполнились слезами настолько, что я уже не видела ничего кроме расплывчатых образов. Медленными шагами я подошла к гробу из темно-красного дерева.

— Мы, кажется, не звали тебя. — спокойным голосом произнесла Алла Романовна. Я вздрогнула. Ее слова были больнее любой раны на моем теле, они задевали душу. За что она так со мной? Я рискнула посмотреть в ее лицо, и застыла. Ее глаза были пустыми. Яркие зеленые глаза сейчас были потухшими и безэмоциональными. Возможно ли видеть что-то более ужасное чем мать, упивающуюся горем? Григорий Валерьевич молча обнимал жену за плечи. Это был высокий мужчина с сильным характером. Синие, как море, глаза всегда прямо смотрели на людей. Темные, почти черные волосы, были коротко подстрижены, и пребывали в беспорядке.

— Почему вы так со мной? — тихо спросила я. Её лицо исказила гримаса ненависти.

— Ты украла у меня его! Из-за тебя он умер! Как ты смеешь появляться здесь? Если бы не ты мой мальчик был бы жив! — от каждого слова мое сознание открещивалось. Почему она винит меня? Что я сделала?

— Алла! — осекает ее мужчина, но женщину не остановить.

— Она забрала у меня моего мальчика! Я ненавижу ее! Ненавижу! — я взялась за мамин локоть, чувствуя слабость в ногах.

— За что вы меня вините? Я бы предпочла сама умереть, лишь бы он был жив!

— Ты и должна была умереть! Он умер спасая тебя, загородив от удара. Тебя нашли на месте водителя! — сейчас в голове были только ее слова. Я не могла поверить, не хотела верить что Саша сделал это. Ее слова окончательно выбили почву из-под ног. С громкими рыданиями я упала на землю.

— Алла что ты говоришь! Она не виновата в смерти твоего сына, она сама пострадала! — сквозь рыдания, я услышала крики своей мамы, но все что я могла сделать это сидеть на могильной земле, и прижимать руки к груди. Почему боль не уходит? Почему? Почему?

— Это она! Она во всем виновата! Это все из-за нее! — лучшие палачи для нас — мы сами. Как легко можно сломать человека несколькими неаккуратно брошенными словами. В моей голове до сих пор эти слова. И я виню себя. Невозможно простить ему этого поступка, и я считаю его эгоистичным. Безусловно, он спас мне жизнь, но и разрушил её. Как я без него? Что я без него? Меня поднимают на руки, а у меня находятся силы сопротивляться.

— Отпусти! Я хочу к нему! — я стучу по чьей-то широкой груди, а он этого и не замечает. Эмоции захлестывают такой волной, что я не в состоянии их контролировать. Меня бесцеремонно запихивают в машину, а я не могу унять боль. Она окружает меня плотной оболочкой задевая то, до чего невозможно дотронуться — душу. Я всматриваюсь в черный потолок машины, лежа на заднем сидении.