Мария Зайцева - Кошка, живущая на крыше

Я попыталась все же ногтем отколупать краску, испортила маникюр и взъярилась еще сильнее!

Хотела было вернуться в квартиру, постучать в ненавистную стену и высказать гаду все, что о нем думаю, но поняла, что он, скорее всего, только этого и ждет, чтоб опять обматерить меня, поэтому развернулась и пошла выполнять свою миссию.

Я хотела побегать? Я побегаю! И никакие соседские гады меня не остановят!

Спорт не отвлек от мыслей об убийстве придурка, и на нервах я пробежала гораздо больше, чем планировала. Обратно возвращалась пешком и прихрамывая. После такого хотелось только доползти до дивана и рухнуть. С чего это я решила, что спорт – это мое? Нисколько не мое!

Выйдя из лифта, я задержалась, зашнуровывая кроссовок, и услышала стук соседской двери, топот, а затем подозрительную возню.

На цыпочках я прокралась по коридору до двери, отделяющей две наших квартиры, и застала соседскую тварь прямо на месте преступления, увлеченно царапающим что-то на стене, возле моей квартиры.

От усталости и боли не осталось и следа, и я, переполненная гневом, с диким воплем: "Скотина!", бросилась прямо на спину преступника.

И, только подлетев ближе и треснув несколько раз кулаками, куда попало, я поняла, что слегка переоценила свои возможности.

Потому что парень, вздрогнув от внезапного подлого нападения, распрямился, став ровно на две головы выше меня, молниеносно перехватил мои молотящие кулаки и легко поднял за оба запястья вверх одной рукой, заставив беспомощно болтаться, еле доставая ногами до пола.

Сделал шаг, прижимая меня к двери моей же собственной квартиры, и удивленно спросил:

– Ты чего, припадочная?

Я, на секунду зависнув, потому что ну вот совсем иначе я представляла себе восемнадцатилетнего парня, опомнилась и брыкнула его ногой. Никуда не попала, но попытка была засчитана, и меня подняли в воздух и насадили на упертое в стену бедро. Мощное такое, крепкое.

Я взвизгнула и опять задергалась, после чего широкая ладонь зажала рот. Тут-то меня и накрыло осознание.

Утро. Пустой подъезд. Я одна с таким дегенератом, что и слов-то приличных не подберешь. Да еще и обездвиженная полностью! Даже крикнуть не могу!

Я испуганно замерла, уставившись в серые злые глаза, оказавшиеся внезапно очень близко от моего лица.

– Кричать будешь, овца? – тихо и грозно спросил гад, продолжая меня держать железной хваткой.

Я все же еще разок дернулась. Наудачу. Мало ли? Но нет, безрезультатно. И как это только умудрился меня так быстро и ловко спеленать?

Фыркнула ему в ладонь, признавая свое поражение, и помотала головой. Не буду. Отпусти только.

Ладонь тут же убралась с моего рта. Правда, все остальное осталось на месте.

– Пусти, скот! – яростно зашипела я и опять дернулась.

– Боюсь, а вдруг снова кинешься? – усмехнулся этот подонок, – кто вас, климактеричных баб, знает?

– Гад! Сволочь! Скотина! – я опять дернулась, выкрикивая оскорбления прямо в мерзкую физиономию, но он лишь перехватил покрепче, да подкинул меня на бедре повыше, заставив испуганно взвизгнуть и замолчать.

– Теть, у тебя если крыша едет, и ты на людей бросаться начинаешь, то надо лечиться! Или уже в дурку ехать сдаваться. – Он говорил, насмешливо кривя губы, выпаливая мне издевательства прямо в лицо. Хам малолетний!

– Хам малолетний! Сотри эту гадость со стены!

– А с чего ты взяла, что это я сделал?

– А кто еще? – возмутилась я.

– Да мало ли, кому ты тут на мозоль наступила, стерва!

– Ах ты! – да что же это такое! И не вырваться никак! Держит, как обучами железными сковывает! – Убирай все! И меня отпусти! Я в полицию!

– Да это мне в полицию надо, – рассмеялся он, – ты на меня первая напала! Со спины! Таракашка мелкая!

– Тварь! Какая же ты тварь! Да я матери твоей! Пусти!!!

Я не выдержала и расплакалась злыми слезами.

Сосед молча опустил меня на пол и убрал руки.

Я, еле сдерживая рыдания, развернулась, с трудом попала в замок ключами, распахнула дверь и забежала к себе.

И тут же задохнулась унизительных слез.

Гад, какой гад все же!

Выпив воды, я немного успокоилась. Ужасное происшествие совершенно выбило меня из привычной колеи. Сколько я не плакала? Боже мой, даже и не вспомню. А тут какой-то соседский ушлепок…

Стало невозможно стыдно и обидно.

Поставила кружку на стол и увидела, что на запястьях наливаются уверенным красным цветом синяки от железных пальцев соседского гада.

Кошмар какой! Припомнились его злые серые глаза, кривящиеся в ухмылке губы, щетина на щеках. И точки пирсинга на брови. Очень высокий, сильный, крепкий. Если бы точно не знала, что ему только восемнадцать, никогда бы не подумала. Сосед смотрелся моим ровесником, по меньшей мере.