Зоя Анишкина - Русская рулетка. Ты только моя

– Да, Алена, анкета готова?

Знакомый, пробиравший до мурашек низкий властный голос дрожью отозвался где-то внизу живота. Кажется, в этот момент я выглядела довольно жалко.

Алена же подтвердила готовность, потом взяла папочку и скрылась за современными скрытыми распашными дверями. Вернулась быстро с пустой чашкой кофе. Одной. Вздохнула с облегчением. Он хотя бы без гостей, а то мало ли…

Минуты потянулись томительно медленно. Меня не отпускали, не говорили, чего ждать. Уже когда я набралась смелости спросить, можно ли мне идти, в приемной снова раздался тот самый голос.

– Алена, пусть она зайдет.

Ладони вспотели. Бросила отчаянный взгляд на девушку, но та скорее напоминала робота-автомата. Холодного и отчужденного. Жестом блондинка указала на двери.

Я поднялась и медленно приблизилась к ним. Глубоко вздохнула перед входом и сделала шаг вперед.

Кабинет был выполнен в таком же стиле. Темно-зеленая кожаная мебель: несколько стульев и диванчиков. Черный мраморный пол с золотыми прожилками. Колонны и большое панорамное окно, выходящее в сад сзади клуба.

И человек, сидящий за массивным столом. Марк Быстрицкий. Его темные глаза впились в меня, заставляя дрожать и нервничать, как никогда в жизни. Взглядом он прошелся по фигуре, словно клеймил.

Затем не спеша поднялся и медленно подошел, держа руки в карманах. Я помнила каждую его черточку, каждый сантиметр тела. Высокий. Высокий и мощный, в костюме, он заставлял меня одним своим присутствием опустить глаза в пол.

Дойдя до меня, встал сзади. Сколько раз запрещала себе думать, мечтать. Столько же раз снова и снова представляла ту ночь. Странную, порочную, смертельно опасную.

Она не должна была повториться, но, кажется, у судьбы на меня были другие планы.

– Значит, Елизавета, один мужчина с до боли знакомым именем, говорите. Ну что же. Предлагаю это проверить. Если вы солгали, то пеняйте на себя.

Его руки опустились на мои плечи и уверенным движением сдернули бретели моего недорогого платья, которое я одолжила у Маши. Дыхание щекотало кожу, когда он наклонился к уху и властно приказал:

– Раздевайся и встань на колени.

Хотелось бы знать, что в голове у мужчины, стоявшего сзади. От его слов вздрогнула, и по позвоночнику пробежал разряд. Короткое черное платье скользнуло к ногам, оставляя меня в одних трусиках.

Без белья соски на высокой груди мгновенно напряглись от охватившей их прохлады. И я могла бы соврать. Сказать, что он пользуется своим положением, но тело уже отвечало.

Не предавало, нет! Молило об этом освобождении. Продолжении того, что было начато задолго до этого вечера. Потому что напряжение, заморозившее тогда нутро, все еще жило внутри и мешало дышать…

Нас когда-то связала всего одна ночь, одна-единственная ночь, первая и последняя в моей жизни, намертво приковавшая разум к этому мужчине. Поэтому пальцами подцепила хлопковые черные стринги и, прогнувшись, стянула их вниз.

На высоких шпильках было не очень удобно. Когда нагибалась, уперлась задом в его затвердевшую похоть. Он руками поймал бедра, сжал их, впечатывая в себя.

От этого порочного движения охнула, прекрасно понимая, что завожусь! Да пошел бы ты к черту, Марк! Я три долгих года пытаюсь избавиться от наваждения. Три года, чтобы забыть ту ночь. Но, стоит мне снова случайно оказаться в твоих руках, я как последняя шлюха становлюсь влажной и выгибаюсь под звуки колотящегося сердца.

– Ммм, может, я подумаю над тем, чтобы поверить тебе.

Его пальцы наверняка оставят на нежной коже следы, которые проявятся завтра. Он чертил их словно раскаленным железом. Ублюдок. Подумает он. Кобель.

Совершенно иррациональная ревность. Да он и не помнил меня, не вспомнит и уже к завтрашнему утру! Но… Не могла поверить в то, что его голос, движения сводили с ума, заставляли двигать бедрами в такт извращенной прелюдии.

Рука опустилась звонким шлепком на округлость. Вздрогнула. Он аккуратно провел пальцами между половинок, очертил анус и легко проскользнул ниже. Сначала напряглась и попыталась отстраниться, но он не дал.

Его пальцы скользнули внутрь легко. Еще бы! Вопреки здравому смыслу, уже была мокрой. Они стали двигаться, пробуждая другие воспоминания. Рваные, грубые, полные безумия, но от этого не перестававшие дарить наслаждение.

– Узкая, готовая и, с твоих слов, только моя.

Не выдержала, дернулась, пытаясь отстраниться. Скотина. Даже не помнишь, сколько раз и кого трахал. Мне хотелось развернуться, ударить, влепить пощечину. Но кто я такая, чтобы ревновать и учить нравственности самого Дьявола?