Лариса Печенежская - Магические камни любви. Том I

Но более всего его отличала от брата спокойная уверенность в себе, внутренняя сила, ответственность и собранность, которые создавали вокруг него ауру абсолютной надежности, вырисовывали на подсознательном уровне образ человека, на которого всегда можно положиться и который выдержит любые испытания.

Эйдж по внешней красоте даже превосходил брата. Линия его носа прямо переходила в высокий лоб с еле заметным выделением переносицы, лицо отличалось стройными и правильными пропорциями, не слишком выступающими скулами, выпуклым ртом с четко очерченными губами и умеренно широким подбородком. Особый шарм ему придавали прямая благородная осанка, утонченная шея и быстрая летящая походка.

Тем не менее, в чувствах он был не сдержан, эмоционален, легок на подъем и всегда готов к приключениям. Терпеть не мог рамок и ограничений, любил находиться в центре внимания. Однако несмотря на это, в нем в процессе общения просматривались скрытые от первого взгляда нерешительность и неуверенность в себе, приправленные, словно соусом, явно выраженным самомнением.

Отличали их друг от друга и глаза: Рэйма природа наделила глазами дракона – большими, с легкими складочками на веках и живым блеском, а Эйджа глазами феникса – миндалевидными и несколько удлиненными.

Имя свое он получил не случайно. Оно через колено передавалось, как эстафета, младшему ребенку мужского пола от деда. Это была семейная традиция, которой в семье следовали неукоснительно много поколений подряд. Право назвать первенца было отдано родителям.

Братья любили друг друга, но не всегда ладили между собой. С раннего детства Рэйм чувствовал себя ответственным за младшего брата, его защитником. Наверное, потому, что Эйдж долгое время был слабее его и не столь преуспевал в физических упражнениях. Возможна и другая причина: уж так повелось в семье, что мальчика всегда все жалели, баловали и не находили в себе твердости духа в чем-либо ему отказать. Возможно, именно поэтому он вырос несколько самовлюбленным, продолжая оставаться в приоритете у матери несмотря на то, что скоро ему исполнится двадцать четыре года.

Тем не менее, они были по-родственному близки, чему не мешала разность характеров. Правда, в последнее время Эйдж постоянно раздражал его, вот как сейчас. Вопросы всегда сыпались из него, как из рога изобилия, и это чрезмерное любопытство стало вызывать внутренний протест, даже злость.

Голос младшего брата напомнил Рэйму, что в покое он его не оставит, пока не удовлетворит свое любопытство.

– Давно покинул свою красавицу? Тебе после ночи с нею положено спать, а не бодрствовать.

– Какое тебе дело, как и с кем я провел ночь? Я тебя на роль своего духовника не приглашал.

– Стоп! Грубить с утра – вредит аппетиту, а скоро завтрак. Чего ты завелся на пустом месте? В отличие от других, я давно знаю, что тебя с Диэнной связывают отнюдь не платонические отношения. Раньше ты ведь никогда так резко не реагировал на мои подначки. Не хочешь со мной разговаривать – так прямо и скажи. Ладно, оставайся в компании своего плохого настроения.

– Извини. Просто мне неприятно говорить на тему, которая с сегодняшнего дня перестала быть насущной.

– Что-то ты витиевато как-то высказался. Поссорились? Не бери в голову: милые бранятся – только тешатся. Вечером помиритесь.

– Нет, это уже пройденный этап моей жизни, и ты знаешь, что я никогда от принятого решения не отступаюсь. Отныне я свободен от пут любви.

– Почему вдруг такая неожиданная комбинация слов и действий?

– Разлюбил. Разве это не достаточный повод разорвать отношения, которые уже изжили себя и не радуют?

– В принципе, достаточный, конечно, но, тем не менее, хотелось бы поподробнее. Впрочем, не буду углубляться туда, откуда меня тотчас вышвырнут.

– Что ж, умный и осторожный мальчик, не привыкший нарываться на неприятности. Ценю. Главное, что понимаешь: это не твоего ума дело, а посему иди завтракать. Я вскоре составлю тебе компанию, когда переоденусь.

Эйдж в недоумении вышел из спальни брата и, переодевшись, направился в столовую. Никогда между ними такого разговора не было. И ссорились они между собой, и злились друг на друга, но даже в конфликтах положительных эмоций было больше, чем в недавнем разговоре.

Рэйм не грубил, но в его ответах было столько эмоциональной холодности и отчужденности, что «послевкусие» от утреннего общения с ним осталось весьма паршивое. Поговорили между собой, словно чужие люди, и осознание этого больше всего напрягало.