Ольга Никулина - Добренькая

А вот Леша, который сидел сейчас возле нее, напротив вызывал в ней чувство неприятия. Нет, она хорошо к нему относилась, но он так напоминал ей ее саму в детстве! Она одновременно и сочувствовала ему и тяготилась им.

Дети носились по детской площадке, висли на перекладинах, по очереди катались на качелях, а Леша сидел с ней на скамейке, нервно моргал глазами и будто чего-то ждал от нее. Леля осторожно покосилась на него: такой маленький, всего 6 лет, а уже с нервным тиком – вон как глазами сильно моргает. Опять, поди, отец у них напился и гонял всю семью.

– Леша, а ты что с детками не играешь? – ласково спросила она ребенка. Мальчик снова сильно моргнул и посмотрел на нее с какой-то заискивающей и в то же время скорбной улыбкой.

– Вчера папка опять пьяный пришел, и спать нам не давал всю ночь…

– Ты хочешь спать? Тебе было страшно? Ты устал? – Леля забыла о неприязни – теперь только сострадание было в ее душе. – Скоро мы пойдем обедать, а потом тихий час – ты сможешь поспать.

– Мама с ним ругалась, а он табуреткой в нее кидался и зонтиком, и кастрюлей… – заискивающая улыбка сползла с его губ, глаза опять сильно моргнули.

У Лели вся душа перевернулась. Зачем? Зачем этот мальчик все это рассказывает ей? Она так расстраивается после всех этих разговоров! На душе потом мрак. И это чувство бессилия… Что она может сделать? Ничего. Все эти разговоры только расстраивают ее, напоминают ей самой о ее детстве, о пьяном отце, таскающим за волосы маму и разбивающим ей, маленькой, в кровь губы. Она так боялась пьяного отца, что желала ему смерти. Часто ей приходила в голову мысль, что если бы ей пришлось выбирать между мертвым, лежащим в гробу, или живым, но пьяным папой, то она выбрала бы мертвого.

На лице Леши снова появилась эта заискивающая унизительная улыбка. В порыве Леля обняла его, погладила по голове. Если бы она как-то могла помочь ему, но что она может? Хорошо, что у нее самой все это позади. Отец умер давно, а вся издерганная невротичная мама ушла в мир иной совсем недавно. Теперь, когда их не было, Леля думала о них порою даже хорошо, без ненависти, которую питала к ним при их жизни. Вот только от презрения к родителям она, наверное, никогда не избавится. Ну не могла она уважать этих людей и все тут. Хотя разве сама она лучше их? Такая же неприкаянная, такая же закомплексованная, тревожная, перепуганная… Хотя, в отличии от матери, ей хватило ума не связывать свою жизнь с каким-нибудь алкашом и не заводить детей, которых бы потом этот алкаш до смерти пугал. Правда, она и за хорошего человека замуж не вышла, и живет теперь одна, но уж лучше жить одной, чем так, как жили отец с матерью.

Она снова посмотрела на прижавшегося к ней Лешу. Он наблюдал за резвящимися детьми, а с губ его так и не сходила жалкая, заискивающая улыбка.

«Паршивые родители! – зло подумала Леля. – Зачем они рожают детей? Отец алкаш, но о чем думала его мать, когда спала с таким? Бедный Леша! И почему во мне нет такой силы, чтобы держать в страхе таких ублюдков, как его отец? Я бы тогда всех их в железном кулаке держала! Вот где бы они все у меня были! Попробовал бы тогда какой-нибудь урод напугать собственного ребенка! Но не Бог ли должен заниматься всем этим? Куда Он вообще смотрит? Детям калечат души, они вырастают в зашуганных, не имеющих достоинства людей, вроде меня, а Он только знай, взыскивает с них за грехи! Какой все-таки жестокий этот мир!»

– Ольга Сергеевна! Ольга Сергеевна! Мы воробушка маленького нашли! Идемте, мы вам покажем! – к Леле подбежали две девочки и потянули ее за руки. Та, нехотя оставила Лешу и пошла смотреть воробушка.

– Он маленький! Еще птенчик! Давайте его с собой в группу возьмем! – галдели девочки. – Вот он! Смотрите!

Леля увидела в траве возле дорожки трясущегося птенца. Крылышки его были широко расставлены, глазки закрыты, и весь его вид был помятым. Наверное, он сильно ударился, когда упал из гнезда. Малыш был обречен – воробьиных птенцов выкормить невозможно. Леля это точно знала. Она несколько раз, еще девчонкой, брала таких несчастных к себе домой, пыталась выкормить, но те не открывали рот, и только сидели тихо в углу клетки, пока не умирали. Вот у сороки птенцы постоянно орут, открыв рот, и их запросто можно выкормить, а воробушки обречены. Леля всем сердцем почувствовала обреченность птенца, его страх, боль, голод… Жестокий мир! Почему Бог придумал такой жестокий мир? Столько птенцов умирает каждый год, сколько детей страдает…