Алиса Нокс - Прокатимся, мэр?

– И это то, чем вы занимаетесь? – ехидно поинтересовался Мирослав, держа между пальцами лист бумаги.

Богдан узнал в нем приглашение на конференцию по климату городской экосистемы.

Узнал, потому что послание напечатали на ярко-зеленом фоне с тучками и солнышками сверху.

– Я просил твою оценку? – сквозь зубы поинтересовался он.

– Просто интересно, – хмыкнул Мирослав. – И в этом же и суть, да? – Он откинулся на спинку кресла, снова став тем расслабленным парнем, с которым Богдан встретился в приемной. – Вы должны объяснять мне, как работает наше самоуправление…

– Я тебе ничего не должен, ясно?

Богдан со стуком приложил об стол шариковую ручку.

Что за невыносимый парень. Вот бы его… Его что? Богдан выпроводил Мирослава за двери, осознав, что в его присутствии неспособен сконцентрироваться ни на чем, кроме лица стажера, а пошлые мыслишки так и лезли в голову, хотя их никто не звал!

В тот день Богдан не придал особого значения поведению Мирослава, но история повторилась и в пятницу.

Первый раз они пересеклись около кабинета: Богдан торопился попасть на слушание в горсовет, а Мирослав поднимался по лестнице. Руки он снова держал в карманах, но вместо кожанки надел джинсовую куртку. Задницу она абсолютно не прикрывала, и Богдан – совсем мельком, словно между прочим, пока никто не заметил – оглянулся, прежде чем спуститься этажом ниже.

По дороге он размышлял, что, может быть, и уломал бы Мирослава на что-то интересное, встреться они до выборов.

Хотя даже тогда Богдан с парнями спал очень осторожно. Местных старался избегать, партнеров искал преимущественно в других городах, заранее забрасывал удочку, выбирал в приложении кого-то симпатичного, договаривался о встрече и прекрасно проводил время после дел. Своим партнерам Богдан о себе ничего не рассказывал, а если те проявляли настырность, то еще и врал с три короба, чтобы увести их в совсем другую сторону. Он представлялся художником, танцовщиком, юристом, а иногда и ученым-математиком.

Хорошее было время…

– У вас совсем нет желания на байке покататься? – Этим вопросом Мирослав встретил его спустя два часа.

– Тебе что, на пары не нужно? Торчишь тут целое утро.

Богдан церемонно открыл для Мирослава дверь и вошел в кабинет вторым.

Пронаблюдал, как его стажер без малейшего стеснения уселся на диван, забросив ногу на ногу. Быстро освоился.

– Нет, у меня сегодня пары с часу дня. Ну так?

Богдан вяло отреагировал на попытку втянуть его в какой-то стремный разговор о мотоциклах. Он вообще не хотел никого видеть, надеялся, что стажер будет вести себя адекватно, даст ему возможность спокойно подумать над целым ворохом проблем, которые необходимо решить. Город. Твою мать, на попечении Богдана целый город, а он о своих сексуальных похождениях грезит. Подобное настроение у него зачастую появлялось после слушаний.

– Что? – замороченно отозвался Богдан, открывая окно. – Садись за стол и работай с планером.

– Скукотища, – скривился Мирослав. – Но вы так и не ответили.

«Господи, за что мне это?» – пронеслось в мыслях Богдана.

Не собирался же стажер ежедневно доставать его неуместными предложениями прокатиться?

– Так, Мирослав. – На этот раз жертвой стал степлер – Богдан нажал на него гораздо сильнее, чем требовалось, чтобы проколоть документ. – Пошел вон. До понедельника. Живо поднимайся.

Ночь – особенное время, если у тебя есть байк и ты гонщик. Мирослав знал это не понаслышке.

В пятницу он не ложился, в общагу вернулся около пяти вечера и потратил почти два часа на просмотр первого «Форсажа». Он любил свой байк, всей душой любил, но категорически отвергал фильмы и сериалы о гонках на мотоциклах. Более интересными для себя находил на экране автомобили. Интересными, и точка – Мирослав не собирался искать объяснение подобному парадоксу.

Выдвинулся он в районе двенадцати, чтобы на гонку прибыть заранее и стартовать в числе первых.

Когда-то пятничные заезды становились для него событием, которого он ждал всю неделю.

И как же гордился Мирослав, что приезжал почти всегда первым, будучи вчерашним школьником, по меркам местных парней. Куда это все улетучилось – почти детский восторг, эмоции, сравнимые с сексом или, например, прыжком с парашютом, – он тоже не знал. Пусть сами гонки ему со временем и осточертели, но в мгновение от старта и до финиша он проживал свою лучшую жизнь.