Любовь Попова: Его сбежавшая невеста

– Давай, давай, Харитон! Изнасилуй меня прямо здесь! Как животное. Ведь ни на что другое ты не способен! Только давить других, потому что сам ничтожество! – задыхается она от крика, пока лезу под пуловер, лаская горячую кожу. Чувствуя, как ее тело отвечает на прикосновения. Она может кричать что угодно, но чувствую, что ее так же колотит, как и меня. От ненависти ли? Проверим? Но она не дает себя поцеловать. Снова кричит, словно с собой борется. – Прекрати! Ты можешь только ломать чужие жизни!

– А далеко ушла ты?! – злюсь, что даже на мгновение заткнуться не может. Отрываюсь от припухлых губ, обхватываю тонкое горло пальцами. – Пришла в мой дом под чужим именем, завлекла, сделала из меня идиота!

– Ты все сделал сам, Харитон, – сжигает меня осуждением. – Сам придумал меня, тайный образ для своих утех. Даже не потрудившись выяснить, кто я такая! Я все ждала, когда ты спросишь, когда выяснишь хоть что-то! Но ты так хотел загадку. Так тащился от того, что ничего обо мне не знаешь…

– А ты умело этим воспользовалась, верно?

– Мне даже делать ничего не пришлось, – вздохнула она, словно сдаваясь. Тело обмякло, перестало биться в конвульсиях сопротивления. А взгляд стал ясным, без пелены злости. В нем скорее было… Черт. Сочувствие. То самое, которого я не хотел ни от кого. Особенно – от нее. – Твоя семья сеет зло повсюду, нашлись люди, которые прекрасно справились за меня.

Значит все так. Значит сотрудничество с Рашидом не было вынужденным. А как еще объяснить ее слова?

– А я думал, тебя шантажировали. Даже надеялся, что бедную Эвелину заставили прийти в мой дом и сыграть Сирену, – она молчит, снова жжет меня взглядом.

– Все совсем не так…

– А как? Эвелина. Расскажи мне. Но лучше скажи, ты удовлетворена? Отомстила за собственную дурость.

– Дурость? – кричит она, словно с цепи сорвавшись. – Дурость?! Мне было шестнадцать лет! Естественно я тебе поверила!

– Ты поверила в то, во что хотела поверить.

– Как и ты! Так что оставь меня в покое и убирайся!

Я не вижу в ней Эвелину, не вижу ту, о которой даже не думал столько лет. Но внутри гложет чувство, словно я что-то должен сказать. Словно должен, не знаю. Извиниться получается?

– Я не уйду, – потираю коленом между ее ног, поглаживаю большим пальцем яростно пульсирующую венку. – Ты почти уничтожила компанию, в которой работают сотни невинных людей, или скажешь не ты вирус запустила. Не ты пришла в мой дом, чтобы отомстить мне?

– Харитон, ты все не так понял.

– А как, Ева? Как я должен был это понять? Только тебя я пускал в кабинет! Больше так никого быть не могло…

Ева дрожит, смотрит на меня сквозь слезы.

– Ты уничтожил меня, а твой отец добил мою семью! Я играла по твоим правилам, рассказывая о себе в этих историях! Я так ждала, что ты раскаешься! Так ждала, что поймешь кто я! Но тебе было наплевать на всех, кроме себя.

– И поэтому ты решила разорить меня? – задыхаюсь от гнева. По моим правилам, надо же.

– Все не так! – кричит она в панике. – Я не могла иначе!

– Врешь! И не заливай мне про Рашида! Это обезьяна никто! И ты была рада его помощи.

– Нет!

– Да! Да! Да! Ты связалась с ублюдком, который даже не знает меня, чтобы оставить без компании меня, Кирилла, людей, что надеются на нас.

– Но у меня не было выбора! Я не хотела, чтобы все вышло так. Не хотела.

– А свадьбы ты тоже не хотела? Не ты ли готовилась к ней?

Она устало прикладывает затылок к стволу дерева.

– До тебя невозможно достучаться. Ты даже на миг не можешь предположить, что все не так просто, как тебе показалось?

– Хочу, Ева. И ты мне сейчас все расскажешь. Как вы провернули дельце с паролями, кто придумал план насчет свадьбы, а еще мне надо знать, откуда у тебя видео. Я хочу знать, было ли хоть что-то правдивым в эти две недели, – тело немеет от предвкушения. Сейчас она мне все расскажет. А я просто выслушаю. И я готов выслушать, даже принять меры, если ее шантажировали. Хотя и непонятно чем. Но она снова делает из себя невинную дурочку.

– Видео? О чем ты?

– Отлично, сейчас ты будешь играть невинную овечку? Только я ведь теперь знаю, что скрывается под этой шкуркой, – сжимаю ее талию, надавливаю на поясницу, вынуждая вскрикнуть. – Ты настолько лжива, что даже придумала сына, чтобы вызвать у меня к себе жалость. Но теперь никакой жалости. Только правда. Прямо сейчас.

– Харитон! Боже, ну что ты за баран? Услышь меня! Я ничего не придумывала. Ничего! – кричит она и отбивается, но я прижимаю ее крепче к дереву, вкладываю всю ненависть в поцелуй, а она только и успевает вскрикнуть. – Прекрати! Не смей!