М. Мэлоун - Плохой Король (ЛП)

Она скучала по нему. Как глупо это было? Он был единственным мужчиной, который вырвал ей сердце, и она по нему скучала.

В дверь позвонили, и Оливия встала. Она четыре дня подряд не выходила из дома и начинала забывать, что такое свежий воздух. Это плохо для здоровья. Она попросила у Кинга времени, и он это уважал, но теперь ей стало жаль, что он решил вдруг прислушаться.

Она открыла дверь и отпрыгнула от цветочного взрыва перед ней. Калейдоскоп красок, букет был настолько огромен, что она даже не могла увидеть парня, который его держал. Наверное, это было хорошо, потому что она была одета только в длинную футболку, а ее волосы были собраны в жалкий пучок.

- Доставка для мисс Оливии Рейес?

- Да, это я. Сейчас я только возьму их. - Она сумела обхватить вазу руками, а затем аккуратно поставила ее на стол.

Курьер протянул свой планшет, чтобы она могла расписаться. Когда он ушел, она осмотрела огромный букет в поисках карточки, и, как ни странно, разочаровалась, когда ничего не нашла. Не было никаких сомнений, от кого они. Она покачала головой. Только Кинг послал бы такой нелепый букет. Он ничего не делал наполовину.

Даже причиняя ей боль. Он ударил прямо в самую сердцевину ее глубочайшей неуверенности, и это ее сломило.

В дверь снова позвонили. Когда она открыла ее, Кинг поднял глаза. На нем был обычный костюм, но, по какой-то причине, он держал в руках пару боксерских перчаток.

- Могу я войти?

Она отступила назад, чтобы впустить его. Он улыбнулся, увидев огромный букет. Затем он повернулся к ней и протянул перчатки.

- Это для тебя.

В замешательстве Оливия приняла их. - Боксерские перчатки?

- Да. Я нанес удар ниже пояса, и теперь твоя очередь. Давай. Используй свой шанс. Джорджи сказала мне, что мы с Джеймсом оба заслуживаем получить на орехи за то, как себя вели.

Это было так нелепо, вот такой вот Кинг, что Оливия пораженно рассмеялась.

- Ну, по крайней мере, на этот раз ты смеешься. Я предпочитаю видеть это, чем слезы. Я больше не хочу видеть слез. - Он провел ладонью по волосам.

Впервые Оливия пристально посмотрела на него. Мешки под глазами были еще темнее и более выраженными, и на лице, похоже, была трехдневная щетина. Она никогда не видела его таким.

- Ты хреново выглядишь, - прошептала она.

- Лучше, чем себя чувствую. Я обидел единственную женщину, которая мне небезразлична.

- Так и есть. В смысле, обмдел. - Она положила боксерские перчатки на стол рядом с цветами.

- Но я кое-что поняла на прошлой неделе.

- Что ты поняла, детка?

Ее сердце слегка дрогнуло от нежности.

- Долгое время меня не волновало, что обо мне подумают. Я делала то, что считала нужным, и не оглядывалась назад. Несколько лет я пыталась заслужить одобрение отца, но поняла, что его любовь оговорена определенными условиями. Он верит в грех, но не в прощение. Поэтому я перестала пытаться и полагалась только на себя. Я сама построила все, что у меня есть.

- И ты должна этим гордиться. Я не имел права вот так говорить о тебе или о Клубе. Я был таким идиотом.

- Да, был. Но я поняла, что единственная причина, почему это так больно, это то, что меня беспокоит, что ты обо мне думаешь. Ты мне не безразличен.

Он обнял ее, и она, наконец-то, перестала сопротивляться. Он нежно коснулся ее лица ладонями и поцеловал.

- Мне очень жаль, Оливия. Прости меня. Я не слишком хорош в любви. Этого никогда раньше не случалось.

Она закусила губу. -Ты любишь меня? Когда ты сказал это раньше, я не могла поверить.

- Я. Люблю. Тебя. - Каждое слово прерывалось поцелуем, и каждый поцелуй пробивался прямо к ее сердцу.

- Я тоже люблю тебя, Кинг. Даже когда ты мне не так уж и нравишься.

Он прервал поток ее слов, поцеловав, и вдруг их руки оказались повсюду, лихорадочно лаская и сдергивая одежду.

«Да», подумала Оливия. Она хотела его повсюду. Хотела быть к нему как можно ближе, так близко, как только можно физически. Они отступали назад, пока не приземлились на диван, их рты все еще были связаны.

- Скорее,- прошептала она, и он застонал у ее губ.

Он тоже чувствовал это, эту необходимость скрепить их эмоциональную связь физической. Она любила его, и он любил ее. Вся боль, обида и извинения, казалось, не имеют теперь никакого значения, потому что они снова были вместе. Он причинил ей боль, но прощение было тем, с чем она была близко знакома, поскольку она с таким трудом достигла этого сама.

Он стянул брюки и ее футболку. Когда он вошел в нее, ее голова откинулась назад, и она закрыла глаза, наслаждаясь его возвращением туда, где он должен быть. Он прижался своим лбом к её, не двигаясь, просто дыша вместе с ней.