Ирина Сергеевна Молчанова - Искусство слов

– Возвращайтесь, – собеседница не бросалась культурными словами, лишенными смысла, поскольку любила общаться с почитателями прекрасного.

Кира мысленно поблагодарила сотрудницу музея, отметив про себя, что акцентирование на гендере присуще не только ей. Только она в отличие от приятной собеседницы ставила акценты яростно, грубо и нервно.

Помещение, захваченное сыростью и полумраком, оживало с появлением худощавого мужчины. Каждый день он приходил в принадлежавшую ему студию, сетуя встречавшимся по дороге знакомым на умирание искусства. Вот и сейчас он расположился неподалеку от стены, на которой был прикреплен эскиз статуи, рисковавшей остаться не просто незавершенной, а даже не начатой. Он уж точно не осилит столь сложную реализацию собственной задумки. И учеников у него не осталось. Наиболее успешные подались за рубеж, где сумели о себе заявить. Один стал мастером ультрасовременных инсталляций, а второй обзавелся местечком в модной галерее Нью-Йорка. Более учеников не имелось, о чем он сожалел едва ли не ежедневно.

Поднявшись с табурета, пожилой мастер принялся ходить по комнате, вовсе не с целью обретения стоящей мысли, а, чтобы мало-мальски согреться. Прохладу невозможно было изгнать из полуподвального помещения, он и не пытался с нею совладать. Профессиональное опустошение отменно с ней сочеталось.

Бросив взгляд на рисунок, он тяжело вздохнул, представляя, какой шедевр мог бы получиться, если бы нашлись достойные руки. А ведь не так давно и его пальцы могли бы исполнить столь сложную задачу, если бы не болезнь Паркинсона.

Искусство оказывалось поражаемым вполне физическими хворями.

Отступать невозможно, когда в спину дышит испытанное раннее отчаяние. Приходилось двигаться вперед, едва ли не на ощупь, впрочем, когда-то таким методом она и выбралась из полнейшего хаоса, захватившего её мысли. Просто шла вперед, стараясь не оглядываться. Страхи и сомнения пытались поспеть следом и периодически им это удавалось.

Кира с каким-то особенным предчувствием приближалась к школе искусств, испытывая гордость, что и сама была причастна к миру, создаваемому её выходцами и учителями.

– Снова вы, и я рада вас видеть, – девушка-администратор сияла лучезарной улыбкой.

– Взаимно, – Кира улыбнулась в ответ, прикидывая, как бы озвучить просьбу, с которой прибыла.

– И, наверное, вам снова требуется моя помощь.

– Вы читаете чужие мысли.

– Не удивляйтесь, у меня отменный опыт.

– Необычный, скажем так.

– Парень, с которым я встречалась, обладал удивительным требованием, чтобы его спутница угадывала желания и мысли, – девушка поделилась весьма личной информацией о себе с долей облегчения.

– Получалось? – Кира внимательно относилась к подобным фрагментам бесед.

– В какой-то момент невероятно надоело.

– Зато используете полученные навыки.

– И не говорите. Так чем же я могу помочь? – администратор достаточно быстро вернула себе беззаботное выражение лица, словно играла на сцене.

– Мне так и не удалось застать рекомендуемого вами педагога, – посетительница школы выглядела огорченной, чего и не пыталась скрыть.

– Его лекции были перенесены на следующий месяц. Он приболел.

– Когда я была в музее, узнала об огромном количестве работ, хранящихся в архиве.

– Верно, архив у нас переполнен.

– Попасть туда могут только сотрудники?

– И в этом вы не ошиблись, – администратор предполагала, к чему клонит невероятно милая с виду девушка.

– Жаль, – Кира и не рассчитывала на удовлетворение всех своих просьб.

– Но я вам советую прийти в первых числах следующего месяца и побеседовать с педагогом. Если он сочтет допустимым, то попробует вам обеспечить доступ в архив.

– Благодарю, приду непременно.

– Мне очень хочется вам помочь.

– И у вас это получается.

Океан не способен утомить. Он заставляет погружаться в мысли, сопряженные с ностальгией, а уже те обладают способностью перегружать своим обилием. Она не страшилась воспоминаний. С молодости она пришла к выводу, что их следует делать такими, дабы спустя годы предаваться наслаждению от контакта с памятью.

Расположившись в шезлонге и провожая за горизонт расшалившееся солнце, Ольга задумалась об усиливавшейся зрелости. Тело все ещё её не предавало и позволяло вести образ жизни богемной особы, не отказывавшей себе в определенных удовольствиях. Но и оно когда-то даст слабину. А это означало приближение того пресловутого одиночества, от которого стремились скрыться в последнем браке либо в количестве половых партнеров. Её оно будто и не страшило, либо она сумела себя обхитрить. И делала она это с заботой о себе, наметив план зрелой жизни, и он ей нравился. Впрочем, до состояния той зрелости, когда женщина коротает век наедине с самой собой, было ещё далеко. Уж для неё точно. Но быть одной следовало привыкать – на то имелись причины.