Тина Каверина - Клянусь любить, или Выбор за мной

– Идиотизм, – прорыдала в плечо, после чего вскочила и побежала вниз.

«Надо, надо!»

Чуть не навернулась на последней ступеньке, вцепилась в шкаф, достала чёртов фонарь и спешно от стены до стены осветила подвал, но в любой момент готовилась удрать.

Винный стеллаж, бильярдный стол, барная стойка… Глаза я таращила так, что напряжение передалось на лоб. Направила луч влево, обратно к бильярду, и впала в ступор. Снова звякнуло, некто замычал.

Синие джинсы, тёмная футболка и вытянутые над головой руки… Турник Паша ставил при мне и точно не для того, чтобы подвешивать какого-то мужика, но он тут был. Запястья в наручниках, а между намотана цепь. Он жмурился и мычал, дернул руками, цепь звякнула.

О господи…

Я подскочила, ухватилась за край липкой ленты, прекращая потуги несчастного что-то мне сообщить.

– Здрасте, – ничего умнее не придумав, сказала ему. Он усмехнулся и кивнул, от шока я пялилась на него.

– Чего вылупилась? – вдруг шикнул он, приводя меня в чувство. – Еле доорался до тебя… Ключи есть? – Я замотала головой, словно во мне мощные батарейки. – Плохо. А достать сможешь?

– Что достать? – Но соображала всё равно туго. Смотрела и не верила, что не сплю.

– Ключи! – рявкнул он, теперь я подпрыгнула.

– Вы не кричите, пожалуйста.

– Ты мне ключи принеси.

– Откуда мне знать, где они? Может, мы так попробуем… – Я потянулась, взялась за цепь, а этот повторно шикнул:

– Чёрт… Убери руки. Зубами разгрызёшь, что ли?

– Нет, зубами не смогу.

– Тогда не тронь.

– Не буду.

– Рожа у тебя смешная, – внезапно заявил он. – Ты бы в зеркале себя видела: лохматая, с огромными глазищами…

– Это поможет найти ключи?

– Нет, не поможет, они у Моисея.

– У Костика? – побледнела я и снова посветила мужчине в лицо. Вроде не били. Короткие рыжеватые волосы, щетина, только волосы и футболка мокрые. – Он вас водой пытал, – сообразила я. – Утопить хотел?

– Да убери ты грёбаный фонарь! – опять рявкнул тот, я мигом опустила его вниз. – Что там с Моисеем?

– Сидит, телевизор смотрит. Все ребята не спят, – с испугу разоткровенничалась я. Мужчина вроде бы что-то обдумывал, лица теперь не было видно. – Что мне делать? – поглядывая на выход, заканючила я. – Кто вас сюда притащил?

– Можешь тишину поймать?

– Не могу. Я боюсь.

– Ага, я тоже. Ты жена Павла?

– Жена… – растерялась я, потому что не понимала, почему его не волнуют другие вопросы. Как мне его освободить, например? А потом осенило, я чуть не заорала: – Так это он? Конечно, раз спускался… Или не он? – Мне отчаянно не хотелось терять веру в мужа.

– Господи, – простонал мужчина. – Пашка, Пашка… – Я эхом повторила:

– Господи, Пашка… – И заревела.

– Эй, хорош ныть. Ты зачем пришла? Освободить меня хотела?

– Хотела, – зашмыгала я.

– И не передумала?

– Я? Нет, конечно. Только не знаю как…

– Я знаю. Слушай внимательно… – Он замолчал, цепь звякнула, на автомате я потянулась к перекладине. – Да не трогай ты! Слушай… Сейчас залепишь мне рот и вернёшься наверх, сделаешь вид, что ничего не видела, ни в какой подвал не спускалась. Слушаешь?

– Слушаю, – вытирая лицо, отозвалась я, – но пока не понимаю… Я без вас уйду?

– С пониманием разберемся позже, главное, слушай. Здесь тебя не было, ходи и улыбайся. Только не спи. Ребятки что-то замышляют, устрой какую-нибудь заварушку, подними их на уши, отвлеки мужа. Запоминаешь?

– Запоминаю. Я не дура.

– Спорить не буду. Дальше… Сегодня-завтра свистни ключ у Моисея. Ну или слепок сними, и так сойдёт. Сделаешь дубликат, ночью вернёшься ко мне с ключиком, а остальное по ходу…

– Какой слепок? Как я его сделаю?

– Что ты какая тормозная? Пластилин найди. С двух сторон прижми ключ, только прежде маслом смажь. Не ключ, а пластилин. Поняла?

– Поняла. А как я вас здесь оставлю? А если Моисей что-то сделает?

– Да не ной ты! Ничего он не сделает. По крайней мере, не здесь… Не паникуй и не забудь создать шумиху, тогда всё будет тип-топ. Усекла?

– Усекла, – кивнула я, но соображала по-прежнему туго.

Человек. В подвале. Нашего дома. На цепи. И Бекетов… Ничего не укладывалось.

– А теперь шуруй отсюда, хватятся тебя и трындец нам обоим, – заявил пленник. Но я стояла, не понимая, как это просто уйду? – Живо! – вновь рявкнул он. С испугу я побежала к выходу. – Стой! А рот мне кто заклеит? И фонарь оставь, чудная.

Я вернулась, фонарь убрала, но прежде чем заклеить рот, поинтересовалась:

– А вы кто и за что вас, а? Неужели правда Пашка?