Светлана Воропаева - Целительница - другая

Вика кивнула в знак благодарности и пошла в указанном направлении. Здесь использовался всё тот же приём: свет в длинном проходе лучился из пола. Почему-то возникла ассоциация с пещерой на четвёртом плане бытия, где Пятницкая однажды породнилась со своим тотемом.

Кафе было оформлено в мягко-синих тонах, простая белая деревянная мебель и жёлтые лампы-звёзды под голубым потолком служили ненавязчивым акцентом. Цветные витражи пропускали приглушённый свет. Вика вспомнила, что помещение подвальное, и поняла, что источник света искусственный.

Маша улыбнулась ей и жестом пригласила присесть.

– Будешь чай? Рецепты твоей мамы. Посмотри чайную карту.

– Лучше кофе, – сказала Вика и, боясь неловкой паузы, тут же спросила: – «Алеф-практика»? Иврит, конечно, язык близкий к Богу, но мы всё же в России.

– Каббала в моде.

– Ага, и вы, чтобы оставаться в вечном тренде, решили учесть в интерьере великое множество стилей?

– Скучала по твоим комментариям, – тепло сказала Мария. – Это Пётр фантазировал. Он маркетолог.

– Твой новый?

– Уже полтора года вместе. Он взял на себя поиск помещения и ремонт. Придумывал всякие фишечки, чтобы создать располагающую атмосферу для трансформаций.

– С атмосферой получилось, – согласилась Вика. – А вот насчёт трансформаций не знаю.

– Лекторий у нас белый и светлый. Он этажом выше. Хочешь, покажу?

– Нет. Лучше кофе.

– Точно, забыла. Сейчас.

И Новикова скрылась на пару минут за распашными дверями.

– Пойдёшь к нам преподавателем? – спросила она, подавая кофе. – Будет очень кстати.

– Нет. Смущает меня ваша затея с массовым обучением.

– А ты приходи на лекцию, сама увидишь – это работает.

– Не вижу я, Маш, – призналась Виктория после паузы. – Ничего не вижу: ни планы бытия, ни ангелов, ни божественную энергию. Как отрезало. Ничего не вижу и не чувствую.

– Не знала, что так бывает, – ахнула Маша.

– Это уже неважно.

– А что важно?

– Что больше не болит.

В проходе показалась Анастасия Георгиевна. Вика замерла с неестественно прямой спиной. Лёгкие сжались. Она предупреждающе подняла руку: не подходи. Мать молча развернулась и скрылась в темноте.

– Зачем ты так с ней? Хотя бы поговорила.

– Потому что это как раз ещё болит. Ладно, пойду я…

– Может, вам всё же поговорить, чтобы боль отпустила и её, и тебя?

Вика бросила злой взгляд на Новикову.

– Моя подруга Маша сделала бы вид, что она на моей стороне.

– Моя подруга Вика пришла бы на мою свадьбу, – парировала Мария.

– Я не знала, извини, – холодно ответила Пятницкая.

– Ты думала только о себе и наплевала на весь мир.

– Я думала о Викторе. И хотела найти его хотя бы на четвёртом плане бытия.

– Ты и без того его там искала.

– Думала, недостаточно ищу.

– И что? – совладав с собой, спокойно спросила Маша.

– И его не нашла, и дар потеряла.

– Как потеряла?

– А как тут не потерять, если в это мироустройство я больше не верю. Ну нет его на четвёртом плане бытия! – повысила голос Вика.

– А на пятом?

– Не говори ерунды, он же не вознесённый мастер, не святой, не…

– Так пробовала там искать? – перебила Новикова.

– Нет. Пробовала с его душой поговорить.

– И что?

– Ничего. Она не вышла со мной на связь.

– Хочешь, я попробую?

– Попробуй.

– А ты попробуешь прийти на наши лекции?

– Баш на баш, – в Пятницкой вмиг проснулись банковские замашки.

– Я схожу на пятый план без всяких условий.

– Сходи. И я пойду. Много всего. Нужно переварить.

Вика вышла, так и не пригубив кофе.

Она брела от Тверского бульвара в сторону Арбата, надеясь, что свежий воздух приведёт её в чувство. Пусть метро доставит её в привычное измерение, она закроет свою дверь на замок и не выйдет из квартиры ещё пару лет. Чёртов мир боли нанёс очередной удар под дых. Вике не было стыдно, что она не вкусила салатов на свадьбе подруги, ей было больно, что Маша, у которой всё складывалось хорошо, не приняла её попыток выбраться из депрессии. Виктория давно бы убила себя, если бы любимый был по ту сторону жизни. А в данных обстоятельствах казалось бессмысленным менять один одинокий ад на другой. Про ненависть к той, что породила её, Пятницкая и думать не хотела. Просто позволяла противоестественной конструкции из злобы и протеста существовать внутри себя.

Завибрировал телефон. Вика машинально взглянула на экран – привычка быстро вернулась. Смолин прислал очередное фото. Через стакан с белым вином вырисовывались снежные горы. «Вид из моего окна. Решайся!»