Вероника Лесневская - Ребёнок магната. НеРазлучные

Боже. Выдуманный малыш, которого Левицкие считали реальным, мог претендовать на наследство. Дед Адам никогда бы не оставил правнука без денег. Наоборот. Он помешан на семейных ценностях.

Именно поэтому я… солгала. И ненавижу себя за это теперь.

Меня переиграли и уничтожили…

Но лучше так, чем если бы я… оказалась по-настоящему беременна. Страшно представить, каково это – терять зарождающуюся в тебе жизнь. Доктор прав – это страшнее бесплодия, к которому меня привели…

– Левицкие, – ахаю я.

Как одна из главных наследниц, я была для своих родственников костью в горле. Появилась из ниоткуда, когда никто не знал о нашем с сестрой существовании. И… заявила права на часть их несметных богатств.

В семье Левицких лишь дед принял меня радушно. Но теперь он тоже в больнице. Из-за приступа. В котором обвиняют меня!

– У них очень много власти. И они не остановятся ни перед чем, – чуть слышно произносит Пашкевич. – Даже я рискую сейчас, открыв вам правду.

– Что мне делать? – всхлипываю я, потому что действительно боюсь теперь.

Провожу ладонью по своему животу, в котором никогда не забьется крохотное сердечко. И все из-за проклятого наследства и ненависти богачей Левицких!

Если бы я знала, к чему все приведет, то никогда бы не приехала в Польшу. К ним. В поисках своих корней… и справедливости.

– Вам лучше уехать. Спрятаться у кого-то из друзей, – еще тише инструктирует гинеколог. – И забыть о Левицких. Поберегите себя. Вам лечение нужно, реабилитация.

Сажусь на кровати, прислушиваюсь к своим ощущениям. В животе ноет, но терпимо. Наверное, действие обезболивающих не прошло. Ходить я могу.

Но выбраться незамеченной из клиники. Вызвать такси. А еще сумку и документы забрать. Мне одной не под силу.

Умоляюще смотрю на доктора.

– Помогите мне сбежать отсюда, – выдыхаю хрипло. – Я вернусь в Россию. К сестре…

Три месяца спустя. Россия

Доминика

– Мика, дорогая, можно к тебе? – на пороге комнаты мнется Дана, моя сестра.

Улыбаюсь и откладываю в сторону учебник польского. Не понимаю, зачем мне этот язык, который я начала учить еще у Левицких. Но не в моих привычках бросать начатое. Да и отвлекаться как-то надо. От раздирающих душу мыслей. Прошло три месяца после моего побега, а воспоминания все еще живы…

– Конечно, сеструль, – подмигиваю ей и стараюсь выглядеть как можно бодрее. Будто у меня все в порядке.

Провожу рукой по постели рядом с собой в приглашающем жесте. Дана медленно подходит, садится и хмурится, окидывая меня взглядом.

– Меня можешь не обманывать, – заявляет неожиданно. – Я ведь чувствую, как тебе плохо.

Сжимаю губы и виновато отвожу глаза.

– Что сказал врач? Ты ведь сегодня опять у него была? Я слышала, как ты уходила рано утром, – допытывается Дана. Ничего от ее внимания не укроется!

– Все по-прежнему, – вздыхаю обреченно. – Продолжать лечение сказал. Рецепт на гормоны новый выписал. Но… – отмахиваюсь. – Толку-то. Не поможет это все. Зря только травлю себя химией, – фыркаю зло.

На себя злюсь. За то, что позволила сделать это с собой.

– А ну, прекрати, – берет меня за руку. – Нельзя отчаиваться. Нужно время. Оно лечит, – уговаривает ласково. – Вот увидишь. Через годик-другой вспоминать это все будем, как ночной кошмар. И семьями дружить. Обзаведешься детьми. Мужем, – добавляет аккуратно, почву прощупывая.

– Никаких мужчин, – фыркаю я. – После…

– Не позволяй своему прошлому портить настоящее и будущее. Отпусти его, – Дана гладит меня по спине. – Никто тебя больше не тронет…

– Вот в последнем даже не сомневаюсь. Потому что не позволю, – складываю руки на груди.

– Ты так и не звонила Яну? – спрашивает неожиданно. – Ты обмолвилась, что он привез тебя в клинику, когда… – намекает на кровотечение и операцию, – … все случилось. Да и о здоровье деда переживаешь, я же вижу. Узнала бы, что и как. Не обязательно говорить при этом, где ты…

– Нет. Если обрывать связи, то резко и окончательно, – вздергиваю подбородок. – Ты ведь сама была против, чтобы я летела в Польшу к Левицким. Что изменилось теперь?

– В моем отношении к родственникам, которые бросили нас в детдоме, ни-че-го! – чеканит каждый слог. – Я до сих пор не хочу иметь с ними ничего общего. Особенно, если учесть, что кто-то из них мою сестру травил! Сколько раз я настаивала найти и притянуть виновного к ответственности. Алекс бы связи все свои поднял. Даже в Польше эти подлые люди не спрятались бы, но ты, – смотрит укоряюще. – Ты изменилась, Мика. И я пытаюсь понять, с чем это связано. И помочь!