Вероника Лесневская - Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд

– У тебя есть сын? – встрепенувшись, ревниво уточняют близняшки.

Плохо, очень плохо.

– Будет, если ваша мама мне поможет, – не унимается Адам. Как же двусмысленно при этом звучат его слова!

– Не манипулируй мною через детей, – рявкаю на него, разозлившись, и достаю телефон. – Вызвать такси? И что с твоим телефоном?

– Вчера потерял, а номер свой не помню, – пожимает плечами и спотыкается о мой неодобрительный взгляд. – Что? Я почти постоянно за границей нахожусь, недавно в Россию прилетел из-за… – посматривает на детей и на этот раз не позволяет себе лишних слов. – Кхм… В общем, не зубрил я временный номер, зачем мне?

– Утром на звонок мне девушка ответила, – признаюсь я тихо и ресницы опускаю. Провожу пальцем по дисплею. – Я хотела права вернуть, – оправдываюсь, каждой клеточкой чувствуя проникающий под кожу взгляд Адама.

– Ася, наверное, – бубнит он. – Роме можешь позвонить? Уверен, что эта… девчонка, – вновь себя сдерживает при детях, – не упустила шанс у него остаться.

Киваю, нахожу контакты фитнес клуба, выбираю сотовый – и передаю Туманову. Стараюсь не вникать в его разговор, лишь мельком поймав информацию об Асе. Значит, я неправильные выводы об Адаме сделала утром. Впрочем, это ничего не меняет.

– Ваша пицца, – официантка ставит на середину стола блюдо, а сама улыбается Адаму и заметно кокетничает. При нем девушки начинают вести себя неадекватно. Причем делают это будто машинально. На инстинктах.

Но Туманову не до «юной соблазнительницы». Вместе с Ксюшей они синхронно опускают глаза на пиццу, задерживают дыхание и морщатся одинаково.

Вдохнув, впускаю в себя запах – и виновато на дочь смотрю. Не уследила. Зря Адаму заказ доверила.

– Мамочка, меня сейчас стошнит, – жалобно тянет Ксюша. И нос зажимает пальчиками.

– Аналогично, – поддерживает ее Адам и отдает блюдо официантке. – Переделайте. Я просил без лука и болгарского перца, – тон становится жестче, чему девушка явно не рада.

– Фу-у, – Ксюша закрывает рот ладонями.

Василиса принимается лихорадочно махать руками, чтобы прогнать резкие запахи. Потому что слова дочки о тошноте – не каприз и не пустая угроза. Есть продукты, которые Ксюша не воспринимает настолько, что мы всей семьей от них отказались.

– Я окошко открою, – подскакивает Макс с места.

Надо сыну помочь. И дочь отвлечь. А я в ступор погружаюсь. Не могу глаз отвести от Адама и Ксюши, которые двигаются одинаково. И мимика похожая.

– Дыши, принцесса, и руки вытри, – совладав с собственным отвращением, Туманов пытается ребенку помочь. – Влажные салфетки вонь перебьют, – смеется он и сам ладошки ей протирает.

Ксю хихикает в ответ. Отвлекается, смущается от оказанного ей внимания и подавляет рвотные позывы.

– Ух, пронесло, а то бы сейчас ка-ак… – с преувеличенным облегчением выдает Васька и тушуется под обиженным взглядом сестры.

Пиццу на замену нам приносят молниеносно, видимо, чтобы не гневить Адама. На этот раз без «запрещенных» добавок. И Ксюша как ни в чем не бывало принимается за еду. Ковыряет свой кусочек Васька – у нее никогда нет аппетита, хоть что ей предложи.

А вот Макс жадно накидывается на завтрак, плавно перетекающий в обед. Ест с охотой, забыв, что должен сохранять каменное лицо перед Тумановым. Но пицца оказывается лучше, чем их невидимая война.

На протяжении обеда мы с Адамом практически не разговариваем. Лишь изредка перебрасываемся задумчивыми взглядами.

И кафе покидаем молча. Даже дети затихают, плетутся медленно, шаркая ножками, выглядят утомленными, как вареные раки.

На парковке нас встречает Роман, приглашает Адама в свою машину с водителем, а сам не слишком уверенно на ногах держится. Кривится, когда друг его по плечу хлопает, встряхивает издевательски и говорит что-то громко. От резких движений и звуков Рома за голову хватается, мычит что-то невразумительное и только потом окидывает нас с детьми уставшим, мутным взглядом. Ясно, кто минувшим вечером «перегулял». Напрасно я была плохого мнения о Туманове.

– Агата? – через минуту до Романа, наконец, доходит, кто я. И его болезненно красные глаза округляются от шока, а потом сужаются ехидно и стреляют в Адама. Но тот остается невозмутимым. Как и я.

Ничего не объясняя, прощаюсь и оставляю друзей наедине. Чертята сами рассаживаются по автокреслам, машут ручками Туманову, ввергая Рому в еще больший шок – и устраиваются удобнее, чтобы уснуть в дороге.

По привычке включаю кондиционер и только потом, ощутив желанную прохладу, слегка улыбаюсь. Бросаю взгляд в боковое зеркало, вижу, как отдаляется автомобиль Романа, и стискиваю руль.