Светлана Васильева - Клуша

– Хватит, хватит, хватит, хватит реветь. Из-за тебя все, – сказала она и тоже расплакалась.

Глава 2

Утром следующего дня Клаву разбудила мама. Клава еле разлепила глаза, мама нависла над ней уже в бежевом плаще, застегнутом на все пуговицы, ярко подведенные карандашом губы крепко сжаты.

– Ты встанешь или нет? Я пошла, – убедившись, что дочь проснулась, Мария Васильевна добавила. – Закрой дверь!

Как бы не хотелось урвать еще пару минут под теплым одеялом, пришлось вставать. Ее мама категорически не желала закрывать дверь на ключ, если дочь находилась дома и могла закрыться на защелку.

– Покорми ребенка, – проворчала Мария Васильевна. – Уберись хоть немного, погуляйте. Меня до вечера не будет, сегодня учительское собрание, будь оно неладно. Приготовь что-нибудь на ужин.

Клава кивала, засыпая на ходу. Мария Васильевна вновь поджала губы и закрыла за собой дверь не прощаясь.

Олежка сидел здесь же за столиком и терпеливо ждал, когда его покормят. Стоило взглянуть на сына, как вина слезным комком подступила к горлу. Клава поплелась в ванную, сполоснуть лицо холодной водой. Олежка захныкал. Шевельнулось раздражение, даже умыться не дает, но тут же вновь стало стыдно.

В детской, а по совместительству и Клавиной комнате, разве что спала она на диване в гостиной, царил кавардак. Старый шкаф, отданный мамой, доверху забит не пойми чем, то есть очень нужными вещами, которые однажды пригодятся. На полу пыльный коврик. Поверхность стола едва видно под бесплатными газетами и рекламными буклетиками, все вперемешку с детскими игрушками. Ноутбук притаился сбоку, старенький, только в интернете позависать. На окне пара цветков в горшках раскидали жухлые листики по подоконнику. Синие занавески. Синие, потому что комната теперь мальчиковая. Детская кроватка, раскладывающееся кресло-кровать, которую лень разбирать. Клава настолько привыкла к этой комнате, в которой выросла, что не замечала уютная она или нет, просто жила в ней, как и ее сын теперь.

Олежке стукнуло три года, но Клава продолжала кормить его с ложечки. Нечего грязь разводить, думала она, засовывая ложку с кашей ему в рот как кочегар забрасывает уголь в топку.

Новый расчудесный день начался.

Подавая Олежке ложечку с кашей, Клава терзалась. Так легко обидела единственного близкого ей человечка. Ведь Олежка ближе ей даже чем мама. Клава потерла переносицу, она и сама становилась как ее мать, взяла самое худшее.

Сейчас Мария Васильевна и не думала о том, чтобы стукнуть дочь. В конце концов, Клава выросла и могла дать сдачу, если что. А может, Мария Васильевна стала старше и забыла про молодые срывы на дочери. Клава их не забыла, но и напоминать не хотелось.

– Накушался? – спросила она ласково. Олежка не ответил.

Клава со вздохом пошла на кухню – мыть детскую тарелочку. В раковине скопилась гора посуды, залитая уже плохо пахнущей водой. Клава брезгливо, стараясь ничего не задеть, прополоскала детскую тарелочку и отставила в сторону.

“Сорвалась. Бедный Олежка"

Клава закрыла опухшее со сна лицо руками. Сорвалась на ребенка.

– Я больше не могу так жить, – сказала Клава вслух. Ее мама уже ушла н работу, до вечера ее не будет, так что можно делать что угодно – говорить с собой вслух, орать на Олежку, смотреть телевизор целый день или зависать в социальных сетях, создавая видимость общения с давно посторонними людьми

Она совершенно точно собиралась сегодня что-то сделать, но что?

– Что я должна сделать? – сказала Клава вслух. Она физически ощущала комок проблем так, что болели плечи. Проблемы темной стеной волновались около нее, опутывали щупальцами. Не давали ни отдохнуть, ни отвлечься. Но, в то же время, Клава чувствовала себя без сил, чтобы решить хотя бы одну из них. Просыпалась уже усталой.

Так вот она какая – депрессия, подумалось ей.

***

Гонимая острой виной, Клава старалась развлечь Олежку как могла. Включила мультики, но сын, едва взглянув на экран, убежал на кухню, в поисках крышек от кастрюль. Клава попробовала отвлечь его игрушками – тоже без толку. Ей казалось, что Олежка все еще сердится на нее. В сосредоточенном взгляде темных глаз ей чудилось осуждение.

– Вихрастик мой, – ворковала Клава, – милый мой малыш, пойдем погуляем?

При слове “гулять" Олежка оживился, подбежал к входной двери и подергал за ручку. Клава облегченно выдохнула, значит, согласен.

Одеть Олежку не составляло труда. Приличного вида футболка и штанишки, и он уже выглядит как маленький модник. Клава скинула халатик, с собой приходилось труднее. Даже домашнее зеркало при неярком освещении не могло скрыть прелести ее все еще юного тела.