Тилли Коул: Ревейдж [ЛП]

наполнились слезами, и я шмыгнула носом. — Мне нужна моя семья. Мне нужно увидеть

моего sykhaara.

— Понимаю, мисс, — сказал Авто. Сунув руку в карман, он вытащил листок бумаги.

Затем протянул его мне и кивнул. — Там указан домашний адрес Заала и Толстой.

Каждый вечер вторника и четверга он отправляется в имение к Толстым на Брайтон-Бич, в

Бруклине. Мы определимся с днем и скоро отвезем вас туда. — Авто крепче сжал мои

руки, когда я поняла, что сегодня вторник. — Он не поверит. Его сестра, его род, все еще

жива.

Кивнув в согласии, я наклонилась к Авто и поцеловала его в щеку.

— Ты хороший человек, Авто. А сейчас иди домой и отпразднуй эту новость со

своей семьей. Если все, что ты сказал, правда, я наконец-то в безопасности. Это

благословение.

Авто посмотрел на меня, как отец смотрит на свою дочь, затем поднялся с дивана.

— Я приду завтра вечером и организую машину, которая отвезет нас в Бруклин, в

квартиру, которую Заал делит со своей невестой.

Я улыбнулась ему в ответ и кивнула, пока он выходил из квартиры. Я услышала, как

защелкнулись дверные замки, и откинулась на спинку дивана. Когда Авто и его семья

нашли меня ребенком, на грани смерти, под телами моей убитой семьи, наши люди

возрадовались. Я была жива. У клана Коставы, который был своего рода королевской

семьей для народа Грузии, был живой наследник. А Анри и Заал пропали без вести. Не

умерли, но пропали. Надежда, которая была потеряна, внезапно возродилась.

Как пресловутую принцессу, запертую в башне, меня прятали и обращались со мной

как с богиней всю мою жизнь. Мы часто переезжали с места на место, и я боялась, что

сойду с ума от удушающего одиночества, в которое превратилась моя жизнь. Со мной

обращались скорее, как с драгоценностью, чем как с человеком, слишком ценной, чтобы

попасть в руки нашего врага. Я была последним столпом надежды для Тбилисской

Династии Костава.

До сегодняшнего дня.

Вскочив на ноги, я бросилась к тяжелым черным занавескам, которые в моей

квартире всегда были задернуты. Слегка раздвинув их, я уставилась в холодную темную

ночь, ища хоть какие-то признаки жизни. Люди проходили мимо, занятые своими делами, но кроме этого, я не наблюдала никакой опасности.

Опустив шторы, я закрыла глаза.

— Опасности больше нет, — произнесла я вслух, убеждая себя, что угрозы моей

жизни больше нет.

Подойдя к шкафу, я проскользнула в черные слаксы, достала длинное темное пальто

с капюшоном и накинула его поверх черной шелковой блузки. Спрятав длинные черные

волосы за спину, я схватила листок с адресами и направилась к двери. Мне нужно было

сделать это в одиночку. И после двадцати лет ожидания этой новости я не могла больше

ждать ни секунды, чтобы увидеть брата.

Я редко покидала квартиру, но все же знала местность как свои пять пальцев.

Несколько лет назад, когда Авто привез меня в Нью-Йорк, он позаботился о том, чтобы я

запомнила каждую улицу, каждую станцию метро. Я должна была быть готовой к тому, что мне придется бежать одной. Меня учили прятаться в тени.

Открыв дверь на улицу Манхэттена, где падал снег, окрашивая в белый цвет темные

бетонные дороги, я натянула капюшон и спустилась по ступенькам моего

многоквартирного дома, сразу же сливаясь с людьми на улице. Не поднимая головы, я

спустилась в метро и вошла на оживленную станцию. Садясь на свободное место, я

позволила себе вытащить фотографию и посмотреть на счастливую пару.

Долгий путь до Брайтон-Бич закончился гораздо быстрее, чем я предполагала. Все

мое внимание было сосредоточено на брате, которого, как мне казалось, я потеряла

навсегда, смешиваясь с пьянящим ожиданием, что через час я снова встречу его.

Поезд остановился, и я поспешила покинуть станцию. Я никогда раньше не была на

Брайтон-Бич и, выйдя на улицу, я ахнула от изумления. Мне показалось, что я нахожусь в

другом мире. Серые здания были пустыми и развалившимися. Улицы были темными и

грязными. Холодный ветер свистел в заколоченных домах, полупустых ресторанах и

магазинах. Это было ничто по сравнению с роскошью и красотой Манхэттена.

Не обращая внимания на ледяной холод, пробежавший по спине, я заставила свои

ноги двигаться, подошвы моих черных ботинок хрустели по снегу. Я оставалась в тени

неосвещенных улиц, сливаясь с ночью, пока не добралась до ряда кирпичных домов.

Центральный дом гордо возвышался в этом полуразрушенном месте. Его содержание ясно