Екатерина Боброва: Сломанный ангел

— Отстань от нее или ты решил ее убить?

Мин Ен оттолкнул от нее Ши Вона, и тот отошел, злым жестом взъерошивая волосы.

— Держи, — Джунг Су протянул Сунан платок, и она приложила его к носу. Белый шелк мгновенно окрасился алым.

Девушка запрокинула голову, думая, какой же это простой предмет — платок. Он есть у каждого, кто учится в этой школе кроме нее, потому что она опять забыла положить его в карман. Учитель прав — это задание станет самым сложным. Сложнее недельной заброски в джунгли, когда кроме одежды были лишь складной нож и зажигалка.

Какое-то время они молчали. Парни хмуро переглядывались, она ждала, когда перестанет кровить нос.

— Мне пора, — свернула испачканный платок, убрала в карман — дома попробует отстирать и вернет владельцу.

— Тебя никто не отпускал.

Ши Вон смотрел недобро, точно это она ему разбила нос. Вот чего, спрашивается, привязались? Доказательств нет, так зачем усложнять и без того непростую ситуацию?

Следовало признать — переговоры зашли в тупик. Им известно: она — не Сунан, она знает, что они знают. Что дальше?

— Поедешь с нами, нужно обработать рану, там и поговорим.

Рану? Сунан удивленно вскинула брови, пытаясь понять о какой ране ведет речь Мин Ен. Неужели его взволновала такая мелочь, как разбитая губа? Все же наследники — странные создания, слишком нежные на ее вкус.

— Если я откажусь?

— Не умеешь считать? — зло бросил Ши Вон. — Одна против четверых. Не захочешь идти — потащим силой. Или тебе мало разбитой губы?

Сунан подняла голову, полюбовалась золотой листвой клена, меж ветками которой синели кусочки неба.

Вдохнула горьковатый аромат жухлой травы. Удивительно теплый для поздней осени день, который она собиралась провести в одиночестве, наслаждаясь компанией белок. К горечи сожаления примешивалось раздражение. Они действительно считают ее бесправной вещью? Захотел — потащил с собой, захотел — выкинул.

Она оценивающе пробежалась по фигурам парней. Вряд ли их серьезно учили драться, пожалуй, лишь Ши Вон может стать проблемой. Сунан неожиданно поймала себя на мысли, что поединок с ним мог бы выйти интересным. Впрочем, не стоит думать о вещах, которые не произойдут. Их пути пересеклись случайно. Да и не ее это путь, а Сунан, которая придет в ужас от мысли — врезать красавчику Ши Вону.

Одна против четверых, — повторила про себя. Дело не в количестве, а в силе, которая стоит за каждым из этих парней. Тронь она наследников, их семьи придут к семье Юн, и та вынуждена будет заплатить щедрую компенсацию за каждый синяк, поставленный Сунан. Конец заданию, расстроенное лицо учителя и позор, который она принесет в семью.

Как же больно… и как она их ненавидит. Всех четверых.

Шагнула вперед. Медленно, показывая, что не собирается сбегать.

— Пятеро, — проговорила тихо, поравнявшись с Ши Воном.

— Что? — не понял тот.

— В бою я считаю до пяти.

Вообще-то она выстаивает против семи бойцов, но знать ее предел чужаку не стоило.

В машине Сунан выдержала пять минут, потом повернулась к Ким Чан Уку.

— Что такое особенное ты увидел, что пялишься, не отрываясь?

— Твое лицо, — он дотронулся до её щеки — Сунан вздрогнула, но не отстранилась.

— Вот здесь, — провел пальцем по виску, — здесь, — палец скользнул к носу, — а еще вот здесь, — он остановился на подбородке, — шрамы почти не заметны, но я вижу лица иначе, чем остальные. Для меня важны детали.

Сохранить невозмутимость оказалось непросто — мягкие прикосновения не несли угрозы, и это было непривычно.

— Удивляет пластика? У нас половина школы ее сделала.

Ким Чан Ук ответил понимающей улыбкой.

— Но никто не делает пластику, чтобы изуродовать себя.

Не зря, ох, не зря Сунан относилась с подозрением к художникам. Их манеру замечать детали, можно сравнить с внимательностью киллера, рассматривающего жертву в прицел. Разница в том, что киллер убивает, а художник дарит образ вечности.

— Позволь, я покажу, что вижу.

Сунан медленно кивнула, начиная жалеть, что разрешила усадить себя в машину. Этот парень с вниманием киллера, мягкой улыбкой ангела и нежными руками вызывал странные чувства. Его больше не хотелось убить.

— Ты носишь в школе очки, чтобы прятать за ними глаза.

Руки Чан Ука едва касались головы. Одна за одной он вытаскивал заколки, освобождая волосы из плена прически.

— Заплетаешь волосы, горбишься, шаркаешь. Ради чего, скажи?

Сунан едва заметно поморщилась, когда он дотронулся до ушибленного затылка, и его рука замерла.