Елена Константинова - Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

— Лера, отстань. Это — про небольшую собачку. А наша псина столько энергии отнимает, что и десяток кошек не помогут!

— О, слушайте: «В южной части комнаты полезно держать свою фотографию с радостным выражением лица и каким-либо вдохновляющим утверждением. Запишите, чего вы хотите достичь в жизни в настоящем времени, не скупясь на прилагательные. Например: «Света — талантливый психолог, авторитетный педагог» или «Александр — выдающийся пианист, известный во всем мире». Представляете: висят наши фотки на всю стену с надписями: «Антон — самый лучший программист». Валерия, что про тебя написать?

— А у меня нет хорошей фотографии.

— Правильно, ты везде — кислая, будто реветь собралась.

— Зато ты слишком веселый! «Владимир — лучший в мире Олег Попов!»

— Ну и че? Клоун — почетная профессия! А я знаю, что Лерке надо, вот: «Поставьте в сектор любви вашу фотографию, где вы счастливо улыбаетесь в объятиях мужчины своей мечты».

— Отцепись, нет у меня никакого мужчины, ясно тебе?!

— Значит, с тем козлом вы поругались. Тогда вот: «Если в данный момент такого идеального мужчины рядом не наблюдается — не поддавайтесь панике, вооружитесь ножницами и вырежьте из журнала подходящего вам по возрасту и внешности принца и смело поставьте вместе с вашей фотографией». Мама, она дерется! Я ей про ее счастье рассказываю, а она…

Представила я эту картину: стена с нашими портретами и прицепленными к ним бумажками с пожеланиями. Кра-со-ти-ща!

— Так, говоришь, надо написать, что тебе нужно для счастья, и вывесить на всеобщее обозрение?

— А ты что, разве и так не счастлива? — хором удивились все.

Естественно, я — самая счастливая. Если, конечно, не забывать повторять про себя с интервалом в пять минут: «Дети — наша радость, дети — наше счастье».

Конечно — счастье. Только при условии, что это счастье сидит дома или хотя бы известно, где оно находится. Я знаю, у меня это превратилось в фобию. Но — Тошки опять не было дома. Правда, я пришла с работы на два часа раньше (по случаю очередного совещания в верхах нас распустили, чтобы не путались перед глазами заезжего крупного начальства и не разрушали тем самым созданную для них конструктивно-творческую атмосферу данного мероприятия).

Как не обрадоваться такому подарку судьбы? Счастливая, я неслась домой, на ходу сочиняя планы по лучшему употреблению бездны свалившегося на меня свободного времени. Конечно, мечта моей жизни (точнее — двух последних десятилетий) — прийти домой, в пустую чистую квартиру, заварить кофе и завалиться с книжкой на пару часов. Но мечта на то и мечта, чтобы оставаться недосягаемой. Поэтому я прикидывала, что вначале накормлю Тошку чем-нибудь повкуснее, чем вчерашний суп из холодильника. Потом сварю борщ, сделаю овощное рагу на ужин. А может, налепить вареников, раз уж время появилось? Нет, с варениками — куча возни, рагу — быстрее, тем более что все овощи есть, покупать не надо. Потом не мешало бы простирнуть кое-что, потом… А вот — нетушки! После того, как закончу с кухней, если дети не придут еще из школы, буду нагло отдыхать. Всякие стирки-уборки — потом. Буду отдыхать. Боже, какое счастье!

Первое, что пришлось сделать, придя домой — это вытереть лужу, которую счастливая псина, не ожидавшая раннего прихода хозяйки, умудрилась сотворить тут же в коридоре. Потом пробежалась по всем комнатам — ни Тошки, ни его портфеля дома не было.

Постараюсь не волноваться. Сильно не волноваться. Да, он позвонил мне на работу, что уроки закончились и он идет домой, но ведь прошло еще не много времени — часа полтора. Мало ли, может, он пошел смотреть диски или еще что. Все-таки он уже не грудной ребеночек, нельзя кудахтать над ним, как наседка, сверх всякой меры. Лучше займись блинчиками — ребенок придет голодный. Он же позвонил, в конце концов!

Чего мне стоило приучить его к этим звонкам! По дороге в школу нужно перейти две оживленных магистрали. Поэтому я тряслась как осиновый лист и звонила домой через каждые десять минут, пока, наконец, Тошка не брал трубку и не сообщал, что он пришел и все в порядке. Понятно, что сослуживцы смотрели на истеричную мамашу, мягко говоря, очень даже косо. И, дабы не дразнить гусей, следовало уговорить ребенка, чтобы он сам звонил своей ненормальной матери. Ребенок был, конечно, глубоко убежден, что я таким образом наношу удар его повзрослевшему чувству собственного достоинства. Ведь никто из старших уже не сидит на столь коротком поводке. Но сыновние чувства все-таки взяли верх.