Елена Константинова - Жизнь как жизнь и фэн-шуй в придачу

— Слушай, в нашем цеху есть мужик, мастером работает. Надо вас с ним познакомить.

— Каким образом?

— Да каким угодно. Вот, например, Новый год скоро. Или в кафе, там, сходить можно. Или у нас встретитесь. Взрослые люди — сообразим.

— Подождите, подождите, что еще за мужик?

— Да нормальный мужик. Старый холостяк, между прочим.

— И сколько же ему?

— Пятьдесят пять. А что? Он еще — ничего.

— И что ж это он дожил до таких лет и не женился? Не одиноко ему жить на свете?

— Да он с матерью живет. Та его в руках держала всю жизнь. А сейчас бабка состарилась, вот мужик и хочет на свободу. Я с ним говорил о тебе. Он согласен познакомиться.

Вот что значит настоящие друзья! Вот спасибо! «Он согласен»!

— А меня кто-нибудь спросил? Мне ваш мужик на кой сдался?

— Нет, ну чего ты возмущаешься? Одной женщине тяжело. А он — мужчина все-таки, и нормальный. Вот сумки бы таскал вместо тебя.

— Да не одна я! Нас — много. Нас — слишком много! Ни мужики незнакомые, ни бабки к нам уже не вписываются.

— Ну, не хочешь — как хочешь. Мы тут из-за нее переживаем, а она… — обиделись друзья.

— Нечего переживать. Лучше бы в гости зашли, — фыркнула я. — А то скоро вообще узнавать друг друга перестанем.

Ну вот, скажите на милость, как можно устраивать мою жизнь за моей же спиной? Нет, я не обижаюсь. Я их прекрасно понимаю. Одним ударом убить двух зайцев — устроить личное счастье сразу двум одиноким знакомым. Люди вообще склонны к благим поступкам, если поступки эти ничего им не стоят. Скорее всего, тот мужик, действительно, — ничего. Потому что, ладно уж — Эдик, но Ирина-то уж точно не захотела бы сводить меня с кем попало. Свинью она и сама мне ни за что не подложит (в этом я уверена), и не даст это сделать мужу. А так все бы устроилось наилучшим образом, и снова можно было бы ходить в гости. А то ведь, действительно, после развода семейные пары не слишком часто посещают наш дом. То есть вообще перестали посещать. Некомфортно им, видимо, у нас. Особенно мужьям. Не о чем со мной говорить.

Ну и ладно, подумаешь — дело большое. Сто лет надо! Я давным-давно не нуждаюсь в таких мероприятиях. Я вообще больше ни в чем не нуждаюсь. И меньше всего — в посторонних мужчинах. За которыми будет требоваться не просто дополнительный уход, а — повышенный дополнительный уход.

Поскольку героическая личность, рискнувшая связаться с разведенной женщиной с несметным количеством детей, немедленно будет возведена на пьедестал и в своем собственном сознании, и в сознании всех окружающих. Моя жизнь при этом образце самоотверженности будет жестко определена: счастливая, облагодетельствованная вниманием, я должна буду неустанно кадить фимиам и помахивать опахалом. Все прочие заботы — в свободное от основного служения время. Ежели оно останется.

Спасибо. Не надо.

Черт, но как выбивают из состояния равновесия эти вторжения окружающих на твою суверенную территорию! Моя жизнь — моя территория.

Я злилась и волокла сумки, которые стали минимум в пять раз легче. Злость, вообще, сила очень созидательная. Глупость — то, что утверждают все восточные и невосточные учения. Дескать, зло разрушает, а созидает только добро. Ага. Когда вам хорошо, что вы делаете? Вы стремитесь переделывать мир? Вас тянет куда-то бежать? Вы хватаетесь за что попало, потому что срочно требуется хоть куда-то сбросить энергию? Вам хочется сбрасывать положительную энергию? Она вам — мешает? Если счастливы, вы броситесь колоть дрова или стирать белье вручную? Нет, в зависимости от градуса вашего счастья, вы будете или благоденствовать в нирване, любя весь мир вокруг себя, или прыгать от восторга, выбрасывая излишек радости на «обогрев» окружающей среды. А вот пропахать с лопатой пол-огорода «на радостях» вам вряд ли захочется. А вот от злости — самое оно.

Ненавижу мужчин. Ненавижу мужчин, сидящих на шеях у жен, у матерей, короче — на женских шеях. Ненавижу мужчин, бросающих своих жен. Ненавижу мужчин, наглых, самодовольных, считающих, что без них нам не выжить. Да плевать нам на них!

А солнце светит! Осеннее, и потому особенно дорогое. А небо — холодное, но — синее. А из окна на первом этаже на всю улицу (это что же в комнате творится!!!) поет Митяев: «С добрым утром, любимая…». Ненавижу эту песню.

Наивные молоденькие дурочки, вроде моих дочек, наслушаются таких песенок и мечтают потом о дороге, усыпанной розами и незабудками, по которой пойдут в обнимку с любимым сквозь долгую и счастливую жизнь. А потом выясняется, что нет ни роз, ни незабудок, ни любимого. Одна дорога. Длинная — длинная. Просто дорога. И шел бы ты по ней спокойно, и не чувствовал бы себя обделенным, если бы раньше, под влиянием лирических песенок, не намечтал себе бисквитно-кремового счастья. Ненавижу Митяева.