Дж. Макэвой - Малакай и я (ЛП)

— Я узнаю и вернусь, — мягко сказала доктор Ниси и оставила нас одних.

Я повернулся к Эстер, которая все еще плакала. Она обвила меня руками, я сделал то же самое, и мы оба легли на кровать.

— Эстер, я не видел твои глаза несколько дней... прошу, посмотри на меня.

Она покачала головой, хлюпая носом.

— Ох! Мое сердце...

Она резко подняла голову, и когда я засмеялся, она готова была меня треснуть. Но я, как мог, приподнялся и быстро поцеловал ее в губы. Она перестала сердиться и снова легла, ее лицо всего в нескольких сантиметрах от моего.

— Это я сделала, — прошептала она, дотрагиваясь до моего шрама.

— Ты помнишь?

Она кивнула.

— Я помню все. Мы начали в Помпеи.

— А закончим в этой жизни, смотря вот также друг на друга в восемьдесят лет.

— Восемьдесят лет? — она вздохнула и засмеялась. — Ты и в сто лет будешь здоров.

— Звучит неплохо. — Я ущипнул ее за щеку. — Я уверен, кто-нибудь поможет мне прожить долго.

Она тронула меня за руку.

— Ты уверен, что это наша последняя жизнь. — Я кивнул. — Почему?

— Много причин.

Она надула губы, и я улыбнулся.

— Делись.

— Потому что мы уже умерли. Потому что ты уже помнишь, а мы все еще здесь. Потому что я чувствую это. Потому что я хочу этого. И что особенно важно... Я думал о них, о всех людях, которые боролись за нас, защищали нас и пытались помочь нам.

— Особенно важно что? — В ее глазах было столько искренности, что часть меня хотела больше ее поддразнить, но я не мог.

— Особенно важно, Эстер, что впервые в истории мы живем в мире, который позволяет нам любить, несмотря на статус, наши семьи, цвет кожи или наше окружение. Мы не втянуты в войну. После почти двух тысяч лет и одной тысячи жизней мы вольны любить друг друга. Вот в чем разница.

— Моя семья угрожала вмешаться...

— Диана родила тебя, но она не твоя мать. Она не семья. С другой стороны, она попыталась, но ей не удалось.

Она расслабилась, будто я снял груз с ее плеч, сказав то, что она уже знала.

— Мы проживем эту жизнь по полной, потому что другой у нас не будет. — Она заулыбалась и придвинулась ко мне. Держа ее в своих руках, я кивнул, а потом вспомнил, о чем она говорила, когда я просыпался. — Ты читала мне цитаты о любви?

Она тихонько засмеялась.

— Ага, я не могла выдумать верные слова для тебя и вспомнила идеальные фразы, которые писатели оставляли для целых поколений.

— А не ты ли говорила, что пишешь величайший роман этого поколения?

Она подняла на меня глаза.

— Вы проверяете меня, мистер Лорд?

— Совсем чуть-чуть. — Я кивнул, и она еще не успела нахмуриться или скривить губы, как я сказал: — «Когда вы влюбляетесь, это как временное безумие. Оно нарастает, как землетрясение, а затем спадает. И когда успокаивается, вам нужно принять решение. Нужно понять, настолько ли тесно сплелись ваши корни, что вам стала невыносима мысль о возможной разлуке. Потому что это и есть любовь. Любовь — это не когда тяжело дышать, не возбуждение, не желание обладать друг другом каждую секунду, не ночные фантазии, как он целует каждую клеточку твоего тела. Нет... не смущайся. В моих словах доля правды. Потому что все это — только влюбленность; из-за нее каждый из нас убежден, что любит. А любовь сама по себе — то, что остается, когда влюбленность улетучивается. Звучит не очень воодушевляюще, да? Но так и есть» — Луи де Берньер.

Она молчала несколько минут, хотя казалось, что часов, и затем, наконец, произнесла:

— « Неважно, из чего сотворены наши души, его и моя — едины» . — Эмили Бронте.

Я засмеялся. Я смеялся так сильно, что ее потрясывало вместе со мной.

— Ты все это время выдумывала цитату для ответа на цитату?

Она кивнула и тоже засмеялась.

— И ты выбрала Бронте. — Я покачал головой. — Как настоящий профи в английской литературе.

— Ты тоже изучал английскую литературу!

Пока мы спорили, я думал, что да, я мог бы заниматься этим до конца своей долгой жизни. И я буду. Мы будем.

— Ты меня слушаешь? — спросила она, и мне пришлось посмотреть на нее, потому что она внимательно ко мне приглядывалась.

— Да... нет... я отключился на секунду.

Она скорчила рожицу.

— Я думаю написать новую книгу.

— Ты даже первую еще не опубликовала.

— Я работаю над ней! — гордо ответила она, кивая. — Что думаешь о том, если я опубликую нашу историю?

— Нашу историю?

Она прикусила губу и оживленно закивала, садясь ровнее.

— Ты рассказывал наши истории, а что если я расскажу миру правду о нас с тобой. Никто никогда не поверит, но все же... что, если?