Дана Делон - В ореоле тьмы [litres]

– Он молотком ломал ему кости, – опуская голову, говорит Тео.

Я в ужасе ахаю, и он пожимает плечами.

– Главное, что жив, – шепотом бросает Тео.

Я слышу нотки облегчения в его голосе, а также страха; он нервным движением взъерошивает волосы. Я начинаю плакать. Сначала еле слышно, но все случившееся разом опускается мне на плечи, эмоционально раздавливая. Мой лучший друг. Как я не заметила? Как упустила?

– Он нуждался в помощи, – заикаясь, произношу я.

Медсестра с сожалением смотрит на меня и молча поджимает губы.

– Скажу по своему опыту, – тихо начинает она, и ее зеленые зрелые глаза вглядываются в мои, – не всех можно спасти.

Она выходит из палаты, и Тео крепко меня обнимает.

– Я думала, это твоя кровь. Решила, что ранен ты. – Я хватаюсь за него пальцами. – Я так испугалась, что потеряю тебя.

Он усиливает свои объятия и нежно целует меня в волосы.

– Все позади, – шепчет он успокаивающе. – Все позади, и я рядом.

Нормандия встречает нас солнечными лучами и легким колыханием ветерка. В этом месте ничего не изменилось. Высокие деревья в саду, та самая цветущая магнолия заглядывает в окна старинного шато, в котором я проводила столько времени, будучи ребенком. Я не готова к этой встрече, у меня трясутся поджилки и дыхание застревает в легких. Я так сильно хочу увидеть папу, но в то же время так сильно боюсь этого. Тео берет меня за руку.

– Ты справишься, – уверенно говорит он.

Он крепче стискивает мою кисть, когда навстречу нам выходит отец. Папа. Он постарел за эти два года, под глазами тонкая паутинка из морщин, а на лбу глубокие прорези. Рядом с ним стоит женщина лет пятидесяти. Она ободряюще кладет руку ему на плечо, подталкивая в мою сторону. Ее кожа кофейного цвета сильно контрастирует с его белоснежной рубашкой. Я же врастаю в землю и не могу сделать ни шага навстречу. Чувство стыда душит изнутри. Папины карие глаза находят мои. Я не знаю, что сказать ему, как объяснить случившееся. Слова встают в горле, слезы застилают глаза. Он подходит ближе и без слов крепко обнимает меня. В нос ударяет до боли знакомый запах, и я не выдерживаю и начинаю плакать у него на груди. Чувствую, как его тело дрожит, и понимаю, что он тоже не выдержал. Он гладит меня по спине, рукам, словно не верит в то, что я настоящая. Разглядывает со страхом в глазах, будто боится, что я исчезну, растворюсь в воздухе, прямо здесь и сейчас. Наконец он целует меня в макушку и вновь обнимает так крепко, что косточки хрустят.

– Ниса, Ниса… – шепчет папа. Он гладит мою щеку и тихо просит: – Ты должна мне все рассказать. Абсолютно все, хорошо?

Его голос дрожит от волнения. Кисти рук нервно подрагивают.

«Хорошо» повисает в воздухе. Я сглатываю нервный ком. Боюсь, что разочарую его еще сильнее. Боюсь, что, узнав обо всем, он не захочет меня видеть. Он улыбается мне со слезами на глазах и ласково ведет по щеке большим пальцем.

– Я готов умереть от счастья, – шепчет он. – Ты стоишь передо мной. Ты же правда стоишь передо мной?

– Да, – шепчу я, и нервный смешок слетает с моих губ, – правда стою.

– Ничего не бойся, – просит он, словно умело прочитал недосказанное мной. – Я приму все как есть, – обещает он, по-отцовски постукивая меня по плечам.

Я поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с Тео, все еще не знаю, как начать свой рассказ. Как озвучить все случившееся с нами. Де Лагас подходит ближе и берет мою ладонь в свою. Он словно моя тень. Всегда рядом. Несмотря ни на что и вопреки всему. Моя ладонь в его руке. Его кисть в моей.

– Мы расскажем все вместе, – говорит он и нежно поглаживает мою кожу.

Я с благодарностью сжимаю его руку. Не знаю, как бы справилась без него.

– Хорошо, но для начала пройдемте в дом. – Папина подруга жестом приглашает нас следовать за ней.

В доме ничего не изменилось. Мраморный пол со старыми царапинами. Антикварная мебель, которой так гордилась моя бабушка.

– Где мами? – тихо спрашиваю я.

Я разглядываю ее любимый диван, и папа, поймав мой взгляд, сообщает:

– Они подъедут чуть позже, я хотел встретиться с тобой… – Он замолкает и неловко пожимает плечами, не договаривая своего предложения. – Но они скоро будут. Они тоже мечтают увидеть тебя. Но мне хотелось… поговорить с тобой наедине, Ниса.

– Конечно, – шепчу я.

Мы присаживаемся в зале на бабушкин любимый комплект мебели, обитый шелковой тканью фисташкового цвета. В детстве я шутила, что она нам досталась от родственников, работавших в кафе La duree. Есть макаруны на этом островке было маленькой традицией. Подруга отца подает нам кофе и открывает коробку маленьких круглых пирожных. Я смотрю на нее во все глаза, и она слабо улыбается, давая мне понять, что папа очень многое ей рассказывал. Вспоминал ли он, как и я, незначительные мелочи нашей жизни? Мелочи, что дарили чувства любви и радости.