Тилли Коул: Когда мы упали [litres]

Я посмотрел на тренера Клайна.

– Что я сделал?

Он нахмурился и покачал головой.

– Понятия не имею, сынок. Ступай туда и узнай. И нам нужно еще кое-что отработать.

Не прошло и двух минут, как я оказался у кабинета тренера и дважды постучал по двери из полированного дерева.

– Входи, Карилло, – позвал сидящий за столом тренер. Когда он не работал на поле, то всегда находился здесь.

Я вошел в кабинет и сел напротив тренера. Он поднял взгляд от лежавшей на столе кучи бумаг, снял очки и мягко потер область вокруг глаз.

Не очень хороший признак. Он чем-то встревожен.

– Зачем я здесь, тренер? – настороженно проговорил я.

Поставив локти на стол, он наклонился вперед и посмотрел мне прямо в глаза.

– Сегодня звонил декан.

– Хорошо. И при чем здесь я? – с нажимом спросил я. За три года здесь, в «Тайде», я не сделал ничего плохого. Мне нечего было скрывать. Особенно от тренера.

– В кампусе возникла проблема, и он попросил меня поговорить с тобой. Вдруг ты что-то знаешь.

– Что за проблема? – озадаченно поинтересовался я.

– Проблема с наркотиками, – прямо ответил он, явно ожидая, что я скажу что-нибудь в ответ.

Вот оно что. В кампусе появились наркотики, и они тут же подумали обо мне.

– Я с этим никак не связан, – натянуто проговорил я.

Тренер только кивнул.

– На тебя я и не думал, – пояснил он.

Внутри у меня все перевернулось.

– Но почему вы так сказали? Кто, по-вашему, здесь замешан?

Я, конечно, знал, но хотел услышать все от него. Пусть обвинение против моего рода прозвучит вслух.

– Поговаривают, что в кампусе видели человека, похожего на тебя, который торговал наркотиками. – Он вздохнул. – Похожего на тебя, Остин. Слышишь? И мне на ум приходит только один вариант. – Он помолчал немного, а я ждал. Просто ждал. Чтобы услышать все из его уст. – Ладно, сынок. Я назову имя. Аксель. Думаю, это твой брат.

Я недоверчиво рассмеялся и покачал головой.

– Не надо, тренер. Только не вы! Не нужно так со мной! Какой-то отморозок появляется в кампусе, торгует наркотой, и вы тут же вспоминаете о старых связях мальчика-стипендиата из трущоб с Холмчими. Правда?

Тренер попытался что-то сказать.

– Ост…

– Это не он, – перебил я и заговорил холодно и жестко. – Он бы так не поступил. Не принес бы сюда эту дрянь. Он – член семьи. А в семье не обманывают друг друга.

Черт, да я просто взбесился.

Тренер встал и поднял руки, пытаясь меня успокоить.

– Остин, я не говорю, что это он. Просто некоторые студенты смогли опознать замешанную в дело банду. У дилера на левой щеке была татуировка в форме звезды. Такая же, как у тебя. А всем известно, что звезды означают…

– Холмчих. Мою банду.

Тренер недовольно покачал головой и, обойдя стол, встал возле меня.

– Давай на этом остановимся. Эта банда больше не твоя. Ты смог уйти…

– Оттуда не уходят. Лишь дураки в это верят, – решительно проговорил я.

Тренер сжал мне плечо.

– Ты ушел. И пришел сюда. В конце года пройдешь отбор в Национальную футбольную лигу и уедешь отсюда. Все это осталось в прошлом.

Я опустил голову, и тренер убрал руку. Глубоко вздохнув, я взглянул ему прямо в глаза.

– Я знаю, что он сидел в колонии и нажил себе плохую славу. Но семья для нас на первом месте. Всегда. Мы итальянцы, тренер. Семья всегда в приоритете. Может, Аксель выбрал не лучшую жизнь, но он не мог этого сделать. Он бы не поступил так… со мной.

Тренер несколько секунд разглядывал пол, потом кивнул.

– Я тебе верю. И скажу декану, что это не он, а ты не в курсе дела. Пусть он ищет в другом месте.

Тугой комок напряжения внутри меня начал медленно ослабевать. Я почувствовал, что снова могу дышать.

– Остин, я знаю, что у вас в доме нет мужского влияния. Отец повел себя с вами не лучшим образом. Вы, мальчики, оказались в трудной ситуации. И приложили все силы, чтобы заботиться о матери. Я понимаю, что вам пришлось нелегко – Акселю, Леви, тебе самому. Но у тебя есть шанс на лучшую жизнь, сынок. И тогда ты сможешь подарить маме весь мир. Направь Леви на правильный путь. Черт возьми, надеюсь, в будущем этот парень попадет в «Тайд».

Я почти физически ощутил, как грудь пронзила боль. Лучшая жизнь для мамы. Но когда? Через девять или десять месяцев? Когда я пройду отбор и получу первую большую зарплату? У нее не было этих месяцев. Суровая правда, и тренер прекрасно все знал.

Ничего не ответив, я просто спросил:

– Теперь я могу идти, тренер?

Тренер вновь обогнул стол и занял свое место, снова надел очки.