Наталия Кочелаева - И в горе, и в радости

Впрочем, если бывшая супруга следователя Кленова выглядела в этой фуксин весьма и весьма соблазнительно, то Александра Леонидовна Морозова походила на Нонну Мордюкову в роли председателя колхоза. Категорически не шел ей и белый кружевной шарф на шее — из привлекательной в общем-то женщины он делал комическую тещу, намекал на дурной характер и напрасно прожитые годы. О том же говорило и лицо женщины — лаконичное, небогатое событиями лицо, щедро украшенное серыми глазами. Трудный путь наверх, никого за спиной, редкие удачи — взмыть на мутной волне перестроечного предпринимательства и удержаться, когда волна спадет. Не вершина Арарата — труба пониже, дым пожиже. Романтическая профессия — цветочница! Но в Александре Леонидовне ничего романтического нет. Цветочница нового формата — в костюмчике, с дешевым штампованным золотом в ушах и на пальцах. Скорее уж нечто романтическое угадывалось в ее сестрице, откровенной старой перечнице — Галина Морозова похожа на пиковую даму, старую графиню, под полуседыми локонами которой скрывается постыдная плешь, а под мутно-бессмысленным взглядом — сакральное знание, ядовитое и заманчивое. А ведь ей не так уж и много лет! Но так выглядят женщины, с молодости замученные тяжелой работой, своей некрасивостью, недоброжелательным и требовательным равнодушием окружающего мира.

— Итак, у нее с собой была кредитная карточка, так? И мобильник, правильно?

— Мобильника не было. Он сломался накануне.

— А как именно сломался?

— Кира сказала, там что-то с динамиком. Хотела покупать новый.

— Могу я на него взглянуть? В смысле, на старый, сломанный мобильник?

— Конечно, можете. Только зачем вам? Я уже смотрела. Он работает.

— То есть ваша дочь ввела вас в заблуждение?

— Н-не думаю… Может, он был неисправен, а потом как-нибудь сам наладился…

— Ага…

Так не бывает. Мобильники — даже такие крутые, как этот, — сами по себе не восстанавливаются.

— Мне кажется, ваша дочь просто решила скинуть с себя этот электрический ошейник. Вы уж меня извините. Что она взяла с собой, знаете? В чем была одета?

— Да. Белое платье, голубые туфли-балетки, голубая сумка. Косметикой Кира не пользовалась, но всегда носила с собой флакончик духов. От Сержа Лютена. Парфюмер такой.

— Знаю, — буркнул Кленов, хотя слышал о Серже Лютене первый раз в жизни и вершиной парфюмерного искусства полагал духи «Быть может», которые в детстве дарил маме на Восьмое марта, а в зрелом возрасте — супруге. До тех пор, пока та его не бросила. Быть может, «Быть может» тоже сыграли в этом свою роль. — Как духи назывались?

— «Tuberous Criminelle», — без запинки произнесла Александра.

Не нужно было быть полиглотом, чтобы перевести название. «Преступная тубероза»!

— Редкие духи? Дорогие?

— Не знаю… Наверняка не дешевые.

— Украшения? Кольца, серьги, часы?

— Сережек Кира не носила, у нее и уши-то не были проколоты. Всегда носила кольцо. Непростое такое кольцо, сделанное на заказ. Буква «К», увитая такими… цветами, что ли, вьющимися… И с бриллиантиками. Она всегда его носила, никогда не снимала. Оно одно такое.

— Ясно. А много денег у нее на кредитной карточке?

— Даже не знаю.

Конечно, она не знает. Баловали девчонку, как принцессу, вот и расплачиваются теперь…

— Так вы полагаете, с ней все в порядке? — в который раз робко, но назойливо переспросила мамаша беглянки. Голос у нее был богатый, в нем переливались бархатно-красные, глубинно-синие тона.

— Я не могу этого утверждать, — в который раз повторил Кленов со вздохом. — Основываясь на личном опыте, могу сообщить: двадцатилетие девушки уходят из дома очень часто. Особенно после конфликтов с родителями. У вас были конфликты? Столкновения?

Следователь, следователь с усталыми глазами, похожий на всех следователей героически-романтического кино о преступлениях и наказаниях! Следователь в потертых джинсах и вытянутом сером свитере, с красивой фамилией Кленов! Понимаешь ли ты, о чем и о ком ты говоришь? Вот это угловатое слово «конфликт», которое так гладко звучит теперь в выпусках новостей из уст холеных ведущих — прилагательное «вооруженный» как-то сглаживает и облагораживает его, но оно ведь на самом деле означает войну. Конфликт — это война, только об этом запрещено говорить холеным ведущим обоего пола. Это просто война, а какая война могла быть между матерью и дочерью? Между Александрой и ее странной, ни на кого не похожей, не от мира сего девочкой?