Бренда Харлен - Из соседей... в молодожены? (ЛП)

— Она очаровательна, — сказал мужчина, аккуратно укладывая малышку на сгиб локтя так, чтобы поддержать голову и шею.

— У нее есть на это свои мгновения, — согласились мать.

— Обычно она все время плачет, — сказал Куинн.

— Особенно ночью, — добавил Шейн.

Вздох Джорджии подтвердил, что это, правда.

— Колики.

Мэтт имел свой собственный опыт с коликами ребенка, и сочувственно поморщился.

— Вы хоть немного поспали? — спросил мужчина.

— Намного меньше, так как моя мама уехала, — призналась Джорджия. — Но я справляюсь, если не замечать тот факт, что я просрочила свою работу, домашнюю работу и работу во дворе.

Шейн потянул за подол ее рубашки.

— Я голоден.

— Я знаю, милый. Я принесу тебе обед, как только уберу продукты.

— Сыр «Гилла»?

Джорджия улыбнулась.

— Еще бы.

— Я хочу извилистые макароны, — объявил Куинн.

— Ты ел макароны вчера, — напомнила она сыну. — У нас сегодня жареный сыр. Но можете пойти поставить мультики по телевизору, пока ждете свой обед, если хотите.

Видимо это был приемлемый компромисс, так как оба мальчика уже умчались в гостиную.

— Но ты не отстала от своих детей, — сказал Мэтт. — А это действительно имеет значение.

Улыбка, изогнувшая ее губы, была и искренней, и усталой.

— И благодаря тебе, я больше не так отстаю по работе во дворе, как до этого.

Мэтт пожал плечами.

— Я все равно подстригал свой газон.

Джорджия взяла бутылку с йогуртом из сумки, и поставила его в холодильник.

— Ты должна попробовать соевое молоко, — сказал Мэтт Джорджии.

Она подняла бровь.

— Потому что у вас есть фьючерс в соевых бобах?

Мэтт усмехнулся.

— Потому что колики могут быть вызваны или усилиться при непереносимости белков коровьего молока, потребляемых кормящей матерью.

Джорджия скрестила руки на груди.

— Как ты узнал, что я кормящая?

К его чести, Мэтт сумел удержать свой взгляд на лице Джорджии и даже не взглянул в сторону ее пышной груди.

— Нет детских бутылочек в сушильном шкафу или в холодильнике.

— Вы очень наблюдательны, — отметила Джорджия. — И откуда ты знаешь про соевое молоко?

— Я просто много читаю.

Она закончила убирать продукты и полезла в ящик под духовкой за сковородкой.

— Я тоже читала, — сказала Мэтту Джорджия. — Иногда даже для удовольствия.

Мужчина улыбнулся.

— Ты когда-нибудь снова будешь читать.

— Поверю тебе на слово, — она достала масло из холодильника. — Но сейчас мы получаем один день за один раз.

—Я бы сказал, что ты это делаешь лучше. У тебя трое замечательных детей, Джорджия.

Женщина начала намазывать ломтики хлеба.

— Я бы хотела, чтобы ты сказал это мне в три утра, — и когда она поняла, что эти слова могли быть неверно истолкованы, ее щеки покраснели.

Мэтт знал, что это не приглашение. Но хотел как-нибудь помочь, чтобы быть человеком, к которому она обратилась бы, когда ей будет нужен кто-то, кто смог бы облегчить жизнь, избавить от усталости и теней вокруг глаз, и вызвать улыбку на лице. Но эти желания были очень опасными. Джорджия не была его женой, ее дети не были его детьми, и он был вынужден прекратить желать того, чего не могло быть его.

— Я только имела в виду, что было бы неплохо иметь кого-то рядом, чтобы успокоить меня в ранние часы утра, когда мне хочется плакать вместе с Пиппой, — поспешила внести ясность Джорджия.

— Совместное бремя делает его легче, — легко согласился с ней Мэтт, и записал свой номер телефона в блокнотик, стоящий на столе. — И если тебе когда-нибудь понадобится помощь, с чем угодно и в любое время, позвони мне.

— Ты уже оказал меня огромную услугу, скосив мой газон, — сказала Джорджия, одновременно кидая в разогретую сковородку первый кусок хлеба, и масло зашипело.

— Я не знал, что существует лимит на добрые дела.

Джорджия снова улыбнулась, и хотя мужчина видел усталость в ее глазах, но улыбка, казалось, осветила всю комнату.

— Я не хотела показаться неблагодарной...

— Я бы не сказал, что вы неблагодарная, только упрямая.

— Я жила в Нью-Йорке на протяжении десятков лет, — сказала она ему. — И я отнюдь не была первой в списке большинства моих соседей на помощь, и самую большую услугу, которую любой из них когда-либо делал для меня – было держание дверей лифта!

— Очевидно, что переезд в Пайнхерст был большим ударом.

— Моя мама сказала, что это был совершенно другой мир. Она предложила мне поговорить с людьми, которых я не знаю, и упрекнула за блокировку двери моего фургона, когда я его припарковала на подъездной дорожке.