Оксана Сергеева: Мажарин [калибрятина]

страсть, которая горела в ней, выливаясь на щеки румянцем.

Марина шагнула ближе, вручила мужу бокал с шампанским, взяла свой и сделала большой

глоток. Сергей тоже отпил и наконец улыбнулся. Обнял,

притянув ее к себе, и поцеловал в губы. От ощущения под пальцами тонкой косточки ее

позвонка по телу прошло адское возбуждение.

– Свадебное платье для свадебной ролевухи. Буду надевать его на каждую годовщину

свадьбы.

– Будешь меня соблазнять?

– Буду.

– Можно заказывать?

– Заказывай.

– Хочу танцы на столе.

– Смеяться не будешь?

– Не буду, – пообещал он. – Только сними туфли.

– Помоги…

Сергей помог жене забраться на стол.

Она танцевала для него. Ее мягкие движения произвели на него какое-то гипнотическое

действие. Он, как и обещал, не смеялся. Он даже перестал

улыбаться, смотрел на нее и не мог оторваться.

Марина, заметив этот странный взгляд, остановилась.

– Что не так? – Оперевшись на его плечи мужа, спустилась на пол.

– Все так. Теперь ты подожди.

– Ты тоже что-то приготовил для меня? – довольно улыбнулась она, немного удивившись.

– Да.

– Жду, – послушно кивнула, приложившись к шампанскому.

Вернувшись, Сергей взял ее ладонь и без слов положил на нее темно-синюю бархатную

коробочку.

– Серёжа… Это кольцо? Ты купил мне кольцо? Я так и знала, – выдохнула Марина,

открывая футляр. И обомлела, впав в такое же состояние, как и

Мажарин несколько минут назад.

– Я не мог не подарить тебе кольцо. Я хочу подарить тебе кольцо. Я хочу, чтобы оно у тебя

было.

– Ты хочешь, чтобы я хранила его в банковской ячейке? – полушутя спросила она, глядя на

сверкающие бриллианты.

– Если тебе так будет спокойнее, то – пожалуйста. Делай с ним все, что хочешь. Оно – твое.

– Оно красивое. Спасибо.

Марина надела кольцо на средний палец правой руки, обняла мужа за плечи и прижалась к

его губам благодарным мягким поцелуем.

– Я хочу баловать тебя и дарить подарки, – порывисто заговорил он, обхватив руками ее

лицо. – Хочу, чтобы ты бегала по магазинам, покупала

всякую хрень и радовалась тому, чему радуются все женщины. Я хочу, чтобы ты была

счастливой.

– Я счастлива…

– Я тебе многого не говорил, может быть, когда-нибудь я расскажу тебе все. Все, что я

чувствовал.

– Я и так все знаю…

– Я куплю тебе дом, слышишь. И мы в нем сделаем все так, как хочешь ты. Все будет для

тебя, Мариша.

– Мажарин, я с тобой буду жить даже в твоей старой «двушке». Я буду жить с тобой даже в

своей «двушке»…

– У тебя будет жизнь, о которой любая другая может только мечтать.

– Я уже живу жизнью, о которой еще недавно даже не мечтала…

– Я тебя никому не отдам. Никому. Никогда. Я больше никогда тебя не оставлю, слышишь?

– Слышу, – тяжело прошептала она, вдруг поняв, что весь его страстный

монолог, который она пыталась прервать своими репликами, был

произнесен ради одной фразы. Ради последней фразы.

– Ты мне веришь, Мариша?

– Я тебе верю. Верю. Верю… – Она снова крепко прижалась к его горячим губам и

поцеловала так, чтобы в ее вере у него не осталось никаких

сомнений. – Соскучился?

– До смерти. Не представляешь, чего мне только в голову не пришло, пока ты танцевала. Что

я хочу с тобой сделать.

– У меня тоже в голове одни пошлости.

– Я обожаю твои пошлости. Только Стэльмах могла купить свадебное платье для свадебной

ролевухи.

– Я не Стэльмах, я Мажарина, – возмущенно блеснула глазами.

– Нет, это могла придумать только Стэльмах. Моя Мажарина хорошая девочка. Это

Стэльмах пила, курила и любила шляться по ночам… это она

задирала юбки и танцевала на столе… но я безумно ее люблю. Я безумно люблю тебя… –

Гладил руками ее голую спину. Скользил губами по щеке.

По шее.

– Я тоже люблю тебя, Мажарин, ты моя жизнь. Я люблю тебя и люблю жизнь. Ты

заставил меня ее полюбить. Еще семь лет назад, – тихо

проговорила она, сделав перед этими словами значительную паузу. Всегда так

делала. И тогда слова любви, сказанные, наверное, уже в

миллионный раз, снова приобретали ту важную значимость – до разрыва сердца. До того

самого ощущения тесноты в груди, когда не дышится, не

говорится, не думается – только чувствуется...

Марина любила его. Своего мужа. За выносливость и силу, за неистребимый юмор, за

душевность и духовность. За жажду жизни, которой он

навсегда и неизлечимо заразил ее еще семь лет назад. Она семь лет назад влюбилась в жизнь,