Оксана Сергеева: Мажарин [калибрятина]

взвинчена. Глаза поменялись. Взгляд заострился и

перестал быть спокойным.

Чтобы проверить реакцию, залез ей под футболку и не грубо тронул пальцами чуть ниже

груди. Маринка моргнула, напряглась и вздохнула глубже,

будто толкаясь навстречу его замершей руке. И снова вздохнула, не выдыхая.

— Пойдемте завтракать! — заорала Нинка из кухни.

Маринка с тайным сожалением оторвалась от Сергея и вышла из комнаты.

— Мажара, понравилась тебе моя Маринка? — довольно спросила Нинка, пока Марина была

в ванной.

— Обязательно. — Сергей уселся за стол и прислонился плечом к стене.

Нинка расставила тарелки с яичницей, насыпала в вазочку мелкого печенья и налила всем

кофе.

— Она такая прям штучка, да?

— Прям штучка, да.

— Как ты любишь, да?

— Как я люблю, да.

— Серёга! Ты можешь что-нибудь нормальное сказать?

— Нет, не могу. Вилку подай, а то я хоть и не мажор, но руками есть как-то не привык.

— Блин, — Нинка вскочила и ринулась к ящику со столовыми приборами, — ты меня

заболтал.

— Ну, всё утро тебя тут забалтываю.

— Пригласи ее сегодня куда-нибудь погулять.

— В Куршавель.

— Ой, ты даже не парься… — начала Савина, махнув рукой.

— Даже и не собирался париться, — оборвал девушку, легонько щелкнув по носу. —

Уймись, я сам разберусь.

Нина вздохнула и принялась есть яичницу с колбасой.

***

Марина вышла из такси и долго не могла войти в дом. Егоровская машина в гараже, гараж

открыт, значит братик дома. Выкурив сигарету, Стэльмах

открыла дверь и воровато протиснулась внутрь.

Никем не замеченная, она благополучно пересекла холл и уже взбежала по лестнице, но

остановилась. Услышала громкие женские стоны. Это

Егорка снова у себя какую-то шлюху порол, а та орала так, словно ее не трахали, а резали.

Выругавшись про себя матом, Маринка сбежала вниз, прошла через гостиную в кухню и

налила себе холодного апельсинового сока. Барная стойка

была заляпана чем-то липким, в раковине скопилась грязная посуда. На полу валялись

пустые бутылки из-под коньяка и виски.

Урод. Даже посуду в посудомойку не может засунуть. Не будет она этот срач разгребать,

пусть сам домработницу вызывает.

В гостиной не лучше. Хотела сесть на диван, но на нем валялись шмотки совокупляющейся

на втором этаже парочки.

Отойдя подальше, уселась в кресло у окна и скривилась от омерзения, словно в нос ударил

запах грязного белья.

Господи, да когда он там кончит уже!

Дом у них большой, но эта дура орала так, что ее было слышно даже в гостиной.

Марина включила телевизор и прибавила звук на всю громкость.

Скоро крики затихли, и в комнату, прижимая полотенце к мокрой груди, на цыпочках

вбежала егоровская шлюшка.

— Приветик, — проблеяла она, схватила платье и посеменила обратно.

Следом пришел Егор, молча накинул рубашку на широкие плечи, схватил пульт от

телевизора и убавил звук до нуля. Потом снял со среднего

пальца правой руки кольцо, и Маринка зажмурилась, уже зная, что за этим последует. Брат

размахнулся и отвесил ей звонкую пощечину. От удара

ее головы мотнулась, рука со стаканом дернулась и сок расплескался на светлую футболку.

Марина не повернулась, не заплакала, так и осталась

сидеть на месте, глядя в сторону.

— Только попробуй, падла, еще раз так сделать, — прошипел брат, пригнувшись к ее лицу.

Пахнуло перегаром, Маринка еле сдержалась, чтобы не

скривиться. — Выключить еще раз телефон. Только попробуй. Если твоя шлюха-мать не

воспитала тебя, так я воспитаю! — заорал он.

— А ты мою мать, ублюдок, не трогай. — Она повернулась и посмотрела на него, ожидая

новой пощечины.

Но Егор отступил, надел кольцо и начал спешно застегивать пуговицы на рубашке.

— В общем, ты меня поняла, — прохрипел он, — а то я тебе устрою праздник.

— Еще разок укольчик мне сделаешь? Давай уж с ядом, чтобы наверняка. Раз, и всё. И нет

Маринки.

— Да нах*я? — осклабился братец. — Ты мне живая нужна. И красивая. Так что береги себя,

детка.

— Мразь.

Егор, засмеявшись, покрутился на месте, словно что-то искал. Взял с журнального столика

портмоне, сунул его в задний карман брюк.

— И давай приберись тут, срач такой. А то скоро Аркаша придет.

— Нет уж, срач этот сам прибирай. Я тебе не домработница.

Поднявшись к себе, Марина надолго залегла в горячую ванну, пытаясь смыть с себя все

ненужные чувства. Особенно влечение к Мажарину —