Александра Гейл - Журавль в ладонях

— Ты что, разумеется! Это же важнее всего! Упаси боже кто заподозрит, что ты живая, — гаркнул Ванька, не сдержавшись.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — всерьез перепугалась Саф, отступила назад, споткнулась о ведро, и тут же оказалась в крепких объятиях.

— Вот о чем.

Он жадно смял ее губы поцелуем. В отличие от Ульяны, прекрасно понимал, чем закончится этот разговор в излишне тесном помещении. И то, что она начнет вырываться, а потом сдастся и растает, как восковая фигурка, подстроится по каждый изгиб его тела, тоже знал. Но, несмотря ни на что, не смел выпустить ее талию из кольца рук, боялся, что она снова испугается, сбежит. А если совсем не отпускать, то…

— Нет, — вскрикнула Ульяна, вывернувшись. Она закрыла рот тыльной стороны ладони, отвернулась и задрожала. Ей было плохо, и в любой другой ситуации Ванька бы ее обнял… А теперь не мог, потому что сам оказался причиной ее сложностей.

— Пожалуйста, — попросила Ульяна. — Я не могу позволить себе это. Нужно остановиться.

И руки Ваньки сжались в кулаки.

— Я не думаю, что смогу остановиться, — признался он честно и не узнал собственный голос.

По взгляду Саф вдруг понял, что до этого момента она не предполагала, в какой оказалась заднице. И теперь лихорадочно соображала, как бы разрулить ситуацию с минимальными потерями. Вот только все было бесполезно.

— Мне очень жаль, что ты оказалась в щекотливой ситуации, но какого черта? Ты разводишься!

— Ты не понимаешь, Ваня. Я помогаю Сергею добиться места в Думе не по доброте душевной. Я выкупаю таким образом сына. Новийский посадил в тюрьму первую жену и продал мою сестру за карьеру. Мне есть чего опасаться.

Ванька всегда знал, что Новийский ублюдок, который нигде не упустит своей выгоды. Одной только симпатии Гордеева-старшего было достаточно, чтобы утверждать это с уверенностью. Но играть на чувствах Ульяны по отношению к ребенку? Это было чересчур! И как теперь охранять человека, зная, что тот заслуживает хорошего хука с правой?

— Я пошла. Зарьяна меня в порошок сотрет за опоздание.

Она уже опоздала, Ваня это знал, поскольку в силу своей профессии чувствовал время до минут. Не будь он так зол из-за шантажа Новийского, наверное, попытался бы ее остановить и довести разговор до какой- никакой уступки, но в данный момент в голове крутились одни ругательства. Вряд ли Ульяне понравилось бы, назови Ваня ее мужа мудаком. Она все еще пыталась защищать Сергея, несмотря ни на что.

Ульяна ушла, а Ванька постоял еще некоторое время в своем убежище, собираясь с мыслями, и пошел на работу выслушивать оперные партии разгневанной напарницы.

Ульяна

Работы и в мыслях не было. Увидев пьяную, дерганую старшую дочь на пороге в районе трех часов ночи, Валентина Сафронова потеряла дар речи, но койку выделила, и на том спасибо. Вот только Ульяна не сомкнула глаз до самого утра. Глядя в потолок, она судорожно сжимала пальцами одеяло и представляла, что с ней станет, едва Сергей узнает об… измене? Можно ли считать изменой близость к другим мужчиной, если муж тебе давно уже никакой не муж? Ее чувства говорили, что да. И Сергею бы тоже сказали. Несмотря ни на что, он до сих пор не пережил отношения, на это указывало многое.

Ее поступок был эгоистичен, с какой стороны ни посмотри. Всю жизнь она старалась действовать правильно, по совести. За все прошедшие годы единственное, что она сделала для себя — устроилась в редакцию Зарьяны, а вот остальное — попытки вернуть сестре нормальную жизнь, сохранить брак, вырастить сына достойным человеком были направлены на других. С дрожью она призналась перед собой, что слишком давно перестала думать о Сергее, как о нужном ей мужчине. Просто уважала его чувства по отношению к ней, сделанный выбор, брак… Разумеется, все, что она делала, было необходимо в некоторой мере и ей самой, но не как женщине. Всего лишь тридцать. Казалось, цифры врали, разве ей столько лет? Не окажись она у Ивана Гордеева дома, распластанной по стене его телом, и не вспомнила бы о такой мелочи, как возраст. Ульяна была полностью уверена, что не испытывала к старому другу ни малейших романтических чувств. Это все слабость, страх, алкоголь, воздержание и тридцать лет, которым давно не уделяли внимания. Досадное недоразумение, и вот по своей глупости она ухитрилась потерять единственного друга, способного оказать ей поддержку. Еще никогда в жизни она не обзывала себя такими словами!

Из кабинета высунулась Зарьяна и поманила сотрудницу пальцем. В очередной раз пожалев о том, что так и не сподобилась купить противогаз, Уля закрыла за спиной дверь кабинета главного редактора и постаралась не закашляться. На часах было одиннадцать, но пепельница Зарьяны была заполнена наполовину, а в помещении стоял густой смог.