Даша Полукарова - Ниоткуда с любовью

— Но я как раз думал, что театральной культурой занимаешься ты, тебе и отдадут материал.

— Как видишь, нет. И слава Богу!

— Почему это?

— Общаться с зазнавшимися раньше времени актерами — не такое уж и великое удовольствие. Хватает наших постоянных бесед об их спектаклях… — Полину на самом деле передергивало от одной мысли, что ее могли отправить на беседу с Расковым, но делиться этим с Петькой она не собиралась.

— На самом деле, он не такой уж и зазнавшийся. Обычный парень. Ну, конечно, для него было шоком, что его взяли…

Петька еще что-то говорил, но она уже почти не слушала, мысли ее унеслись далеко. Над факультетом прокатился звонок, оповещающий о перемене, и однокурсники начали собираться на пару. Время утреннего прогула закончилось.

Полину Орешину любили на факультете. За чувство юмора, открытую улыбку. Ее магнетизм был связан еще и с яркой, солнечной внешностью, к которой тянулись в пасмурную холодную погоду, с пасмурным не весенним настроением. Она не была идеальной классической красавицей, но ее лицо притягивало к себе взгляд своей необыкновенной живостью. У нее была обаятельная улыбка, ее волосы играли на солнце разными красками. Пряди были и светлые, и оранжевые, и песочные — что странно шло ей и сочеталось с меняющимися от настроения оттенками голубых глаз.

В последние два года она подумывала вернуть себе исконно каштановый цвет волос, но до решительных действий дело пока не дошло.

Она вообще была человеком, который, как это и часто бывает, смутно представляет, чего хочет от жизни. Она не задумывалась над правильностью того или иного выбора, просто потому что ей еще не приходилось за него отвечать. И потому часто не понимала, что одно — яркое и красочное, выдает за другое. Считает своим, хотя следовало бы и поостеречься с выводами.

Она считала факультет своим вторым домом. И гордилась тем, что он у нее был. Здесь она могла быть другой «самой собой». Не такой, как с сестрой, родителями, друзьями детства. Это была крайне искренняя степень притворства — ее постоянная роль шута и утешителя — в хорошем понимании этих слов. И почти никто и никогда не видел ее другой, и вряд ли задумывался над тем, что она может переживать, грустить, нервничать, искренне ненавидеть.

Как ни странно, люди, которые догадывались, что она на самом деле другая, были именно там, где она чаще всего находилась по работе.

В театре.

II

День

Полина Орешина вышла на свет и от неожиданности зажмурилась.

- Минутку подождите, пожалуйста! — произнес добродушный стариковский голос. — Сейчас мы закончим здесь и начнем с вами.

- Да-да, спасибо. Я подожду, сколько потребуется. — Боком она проскользнула мимо сцены, с которой актеры спешно убирали декорации, и, пользуясь тем, что никто не видит, выбрала себе стул в тени. И тут же слегка передвинулась, избегая попавшего снова в глаза света рампы. Теперь отлично. Теперь ей ничто не страшно.

Одногруппница Ирма, которая пришла с ней на правах гостьи и на которую Полина почти не обращала внимания (волновалась), наклонилась к ней со змеиной усмешкой на губах:

- Ага. Прячемся!

— И ничего и не «ага», — начала оправдываться Полина, но поняв, что от нее того и ждут невозмутимо улыбнулась: — Выбираю место поудобнее. Все-таки…

- Ну что ж, начнем, пожалуй, — пропел все тот же стариковский голос и сам его обладатель — режиссер Театрального института — вынырнул из-за кулис и остановился перед Полиной.

Полина успела лишь напоследок показать подруге язык и снова обернулась к режиссеру:

- Здравствуйте, Игорь Борисович.

- Здравствуйте, Поленька, здравствуйте. Что-то давно вы к нам не заглядывали…

- Я подневольный сотрудник, когда говорят прийти, тогда и прихожу, — виновато улыбнулась она.

- Да-да, ну так понятно, — забормотал режиссер. — А все ваш главный… самодур! Помню его еще мальчишкой — бегал тут, амбиции показывал…

- Игорь Борисович! — за спиной режиссера рассаживались по стульям актеры. — Может, мы побыстрее с этим делом расправимся? Все-таки все устали…

«Расправимся», — процедила про себя Полина и взглянула поверх головы режиссера на студентов. Рассаживаясь, одни ворчали недовольно, другие улыбались, глядя прямо на Полину.

- Это дело не терпит суеты и спешки, Миша! — недовольно полуобернулся режиссер. — А ведь все-таки заинтересовали мы его, редакторишку вашего! Стоило только победить!

Он улыбнулся Полине, Полина улыбнулась ему. Ирма дернула ее за подол платья.