Морган Мэтсон - Лето второго шанса

– А, да, – медленно проговорила Джелси. – Кажется, помню. Он был так мил со мной. И знал названия всех деревьев.

– И… – хотел продолжить Уоррен, но я прервала его. Мне казалось, я больше этого не вынесу.

– Делай что хочешь, но это надо убрать до возвращения мамы, – сказала я громко, прекрасно понимая, что вряд ли мама станет кричать на Джелси, что бы та ни натворила. Но я хотела припугнуть ее перспективой нагоняя и ушла на кухню с таким гордым видом, с каким это только возможно с игрушечным пингвином в руках.

Положив пингвина на кухонный стол, я открыла и тут же закрыла дверцу шкафа, то и дело мысленно возвращаясь к имени Генри Кроссби, парня, о котором пять лет старалась не думать. В конце концов воспоминания о нем стали отрывочными, сократились до ответа на неизбежный вопрос типа: «кто был твоей первой любовью?», когда гости, пришедшие на вечеринку и оставшиеся ночевать, уже улеглись. На этот случай у меня всегда была готова история.

– А, это Генри. Мы подружились во время летних каникул, которые я проводила в летнем доме. И встречались в то лето, когда нам было по двенадцать. С ним я впервые поцеловалась на летнем карнавале… – Тут все вздыхали, но если кто-либо спрашивал, что было дальше, я просто улыбалась, пожимала плечами и говорила что-нибудь вроде: – Мы же были детьми, так что, понятно, что ни о каких долговременных отношениях и речи быть не могло. – Все смеялись, а я кивала и улыбалась.

Но в действительности это объяснение не было истинным. Я же гнала из головы воспоминания о том лете, отрицая все, что тогда случилось с Генри, Люси, со мной, и снова и снова выдавала вымысел за правду, потому что мне самой хотелось думать, что больше ничего и не было.

Вслед за мной на кухню зашел Уоррен и прямиком направился к большой картонной коробке на кухонном столе.

– Извини, – сказал он, открывая ее, – я пошутил.

Я пожала плечами, показывая свое безразличие.

– Не стоит извиняться, – ответила я, – дело прошлое.

И это было правдой. Но с того момента, когда мы пересекли линию, отделявшую Лейк-Финикс от остального мира, мысли о Генри крутились у меня в голове, даже если я делала в своем айподе музыку громче, надеясь, что это поможет от них избавиться. Я поймала себя на том, что поглядываю в сторону его дома. Некогда почти белый, теперь он стал ярко-голубым. Вывеску на фасаде с надписью «Лагерь Кроссби» заменили на другую – «Счастливые часы Мэриэн» с изображением бокала для мартини. Все это свидетельствовало, что в доме новые хозяева и Генри там больше не живет. Я продолжала думать о доме, понимая, что больше никогда не увижу Генри, а присутствие Мэриэн, кем бы она ни была, только подтверждало мое предположение. Пришедшее осознание вызвало противоречивые чувства тоски по прошлому и одновременно разочарования. Но верх взяло чувство облегчения, которое испытываешь, когда знаешь, что за твой проступок тебе ничего не будет.

Уоррен стал разбирать содержимое коробки, выставляя на стол аккуратными рядами пластиковые бутылки с кетчупом, как будто у нас намечалась грандиозная томатная битва.

Понаблюдав какое-то время за этой картиной, я не выдержала:

– Что, в Пенсильвании дефицит кетчупа, а я об этом не знала?

Уоррен, не отрываясь от своего занятия, покачал головой.

– Ты же помнишь, как было в прошлый раз.

Да, я помнила. Джелси ела исключительно макароны с кетчупом, отказываясь от любой другой пищи. В отличие от нее Уоррен вовсе не привередлив в еде, но не может обходиться без соуса, которым, и желательно в охлажденном виде, приправляет буквально все. Он признает только «хайнц», утверждая при этом, что способен отличить любой сорт кетчупа по вкусу, что и доказал несколько лет назад в кафе при большом супермаркете, когда нам было особенно скучно. Пять лет назад, вскоре после нашего приезда в Лейк-Финикс, Уоррен испытал шок: оказалось, что в местном магазине закончился «хайнц», остались только другие марки… Так он отказался их даже пробовать и, воспользовавшись корпоративной карточкой отца, заказал себе целую коробку «хайнца», которую доставили на следующее утро. Отец, не говоря уже о бухгалтере его компании, узнав об этом, был, мягко говоря, не в восторге.

Теперь, чтобы не допустить повторения трагедии, Уоррен поставил две бутылки кетчупа в почти пустой холодильник, остальные же поместил в буфет.

– Рассказать, как изобрели кетчуп? – спросил он с тем выражением лица, которое мне, к сожалению, было хорошо знакомо.