Мария Воронова: Врачебная ошибка

– Завтра утром заберете готовую продукцию, – пообещала Наташка.

Мы сначала не особенно ей поверили – как можно за один вечер сшить двух обезьян, а потом вспомнили, что ее комната полна мягких игрушек и всяких таких девчачьих штучек. Наверное, Наташка – ас шитья, да и выхода у нас особо не было.

Утром Мишка предъявил таких обезьян, что я аж покачнулся. Будто из магазина, только мех маминой шубы доказывал, что Наташка сама сшила их за один вечер. Она еще приделала обезьянам глаза из черных круглых пуговиц и рты из красной тряпочки. Эти рты очень здорово натягивались обезьянам на уши, придавая им загадочное выражение, и мы с Мишкой всю дорогу в школу ржали как ненормальные.

Ольга Павловна три раза переспросила, сами ли мы сделали этих обезьян, и все три раза мы кивнули, хоть это далось нам и непросто. Но перед уроком мы посовещались и решили, что Наташка – это почти что сами. Мы тоже совершим для нее что-нибудь хорошее, и совесть наша будет совсем чиста.

Ольга Павловна поставила нам по пятерке с плюсом, хотя нам вполне хватило бы и трояка, а вознаградить Наташку нам пока было нечем.

И вот теперь эта олимпиада!

Еще вопрос, захочет ли Наташка нас учить!

– Интересно, там будет только шитье? – спрашивает Мишка тоскливо.

Мы сидим у Наташки уже второй вечер подряд, и пока ничего не получается. Ни он, ни я не можем положить двух ровных стежков, не запутавшись в нитке. А Наташка как строгая учительница – понахваталась разных приемчиков у Ольги Павловны. Главное, в ее руках иголка так и порхает, и когда смотришь на нее, кажется, что нет ничего легче, чем шитье. Вроде плевое дело, каждый дурак сможет так, а я так еще лучше. Но стоит только самому взять иглу в руки – тут конец. Сразу будто деревянный.

– Ну это же не по шитью олимпиада, а по труду, – говорит Наташка, – значит, еще аппликация будет, и вышивание, и папье-маше.

Я вздыхаю, а Мишка, услышав про аппликацию, слегка приободряется. Когда он был маленький, то ходил с мамой на работу, помогал ей клеить истории болезни и так набил руку в этом деле, что стал буквально нарасхват. Стоило ему появиться в ординаторской, как доктора заваливали его кипами бумаг, и Мишка клеил с важным видом, а потом хвастался мне, что он «уникальный специалист». Я сильно завидовал.

В общем, он может не глядя сделать любую аппликацию, не то что я. Глядя на мои работы, Ольга Павловна говорит, что я приверженец абстрактного искусства.

Вот папье-маше мне нравилось, хорошо бы оно попалось на олимпиаде, а не это дурацкое шитье! Чувствуя, что готов швырнуть его в стенку, я медленно выдыхаю и озираюсь по сторонам. Сколько же Наташка всего сотворила! Вот вышитый букет цветов – нам с Мишкой над таким корпеть двадцать лет, и то ничего не получится. А вот медвежонок Тедди, тоже Наташка сама сделала. И абажур тоже сама… Вдруг мне становится так пусто, что даже больно. Последний раз я чувствовал такое, когда мы с папой смотрели научную программу, и там сказали, что через миллион лет земля остынет, а солнце взорвется (точно не помню, но тоска меня тогда охватила страшная). Вот и теперь. Я думаю, как бы я сидел дома совсем один, чем бы занимался. Выдержал бы? Наверное, нет.

– Наташ, – говорю я вдруг.

Она смотрит на меня, а я не знаю, что дальше.

Тут слышится лязг замков, и вскоре на пороге комнаты появляется Наташин папа. Он смотрит на нас, пока мы не соображаем встать и поздороваться.

– Привет, придурки, – отвечает папа дружелюбно, – ужинать будете?

Я наступаю Мишке на ногу и соглашаюсь. Папа зовет нас в кухню – помогать. Дома он совсем другой, веселый и растрепанный. Он называет Мишку «мелкий», а меня – «пухлый». Так и говорит:

– Давай, пухлый, чисть картошку!

Я пытаюсь возразить, что не пухлый, а мускулистый, папа фыркает: «Видали мы таких мускулистых», и я принимаюсь за работу. Мишке вообще не повезло – он режет лук и плачет.

Наташе досталось делать салат из помидоров. В маленькой кухне тесно, но мы друг другу не мешаем. Наташин папа жарит курицу и рассказывает, как в детстве мастерил лодки на резиновом ходу, и потом обязательно нас научит.

– А то что это вы девчачьим делом занялись?

Мы сообщаем, что нас выдвинули на олимпиаду по труду.

– А, ну тогда конечно, – кивает Наташин папа. – Раз школа доверила вам такую важную миссию, провалить ее нельзя. Давай, дочка, научи их как следует.

Наташа молча улыбается и показывает рукой «о’кей».

И снова мне становится не по себе. Если бы Наташа могла сама поехать на олимпиаду, то победила бы там всех, а ей приходится натаскивать двух придурков – мелкого и пухлого.