Мария Воронова - Врачебная ошибка

Скользнул взглядом по высокой фигуре сына. Порода, костяк, безусловно, его, но мягкое лицо с мечтательными глазами – от матери.

Константин Алексеевич положил себе овсянки и круто посолил. Сын, видя это, нахмурился, но ничего не сказал. Обычно он ругал отца, что ест много соли, подвергая себя риску гипертонии.

– Леша, я тебе нашел место прекрасное. Даже в соседнем регионе, чтобы ты не терзался, что по блату. Завтра для формальности собеседование по скайпу пройдешь, и можно ехать оформляться.

Опустив глаза, Алексей тихо сказал, что никуда не поедет.

– Это почему это?

– Потому что мне нравится моя работа, и я хочу заниматься любимым делом, а не строить карьеру тебе на радость.

– Ясно… Так и будешь до старости у отца нахлебничать.

Сын как бы в пространство заметил, он не виноват в том, что общество так низко ценит его труд, но Константин Алексеевич не любил пустой болтовни.

«Этот лентяй даже не спросил, что за должность, – подумал он с раздражением. – Господи, да если бы для меня кто так старался…»

– Вика приехала, – вдруг сказал Алексей, и Константин Алексеевич вздрогнул. К этой новости он оказался не готов.

Вика появилась в столовой через десять минут, тоже в халате и с влажными волосами, поздоровалась как ни в чем не бывало и налила себе кофе.

Константин Алексеевич молча смотрел на нее, приподняв бровь и пытаясь выдержать мхатовскую паузу, а сам думал, с какой изобретательностью и любовью природа соединила в Вике сдобное личико жены и его собственный медальный профиль, наделив дочь редкостной, проникающей в душу красотой.

– Папа, я привезла тебе Варвару, – сказала Вика без лишних экивоков. – Посидишь с ней три недели, а то у меня форс-мажор.

– Ни в коем случае! – отрезал Константин Алексеевич. – Ни при каких обстоятельствах! Я терпеть не могу детей! То есть не конкретно вас, а вообще всех детей. Ничего личного. И вообще, я, знаешь ли, губернатор, а не нянька.

– Няньку я подберу и даже оплачу. Пап, ну реально… В Париж надо лететь на натуру, а с Варькой куда?

– Дома сиди.

– Ага, весь съемочный процесс встанет из-за того, что мне ребенка не с кем оставить. Так мило!

Еще в школе дочь сделала ставку на свою ослепительную внешность – и не проиграла. Сейчас она являлась одной из ведущих актрис страны, звездой популярного сериала, и все это без всякой поддержки отца, который считал актерскую карьеру делом несерьезным и бестолковым.

– Слушай, ты два года со мной не разговариваешь, а как тебе хвост прижало, являешься: папа, помоги!

Вика, как обычно, положила слишком много джема на хлеб и подхватила языком готовую сорваться каплю.

– Да, папа, я такая. А ты нам совсем, что ли, не рад?

Алексей встал из-за стола и, пробормотав что-то себе под нос, вышел. Вот хорошая нянька как раз, подумал Константин Алексеевич.

– В общем, это судьба, – весело сказала Вика. – Ты увидишь внучку, я – Париж. Все в плюсе.

– Вика, твою мать! – не выдержал Константин Алексеевич. – А кстати, почему ты не попросила посидеть с ребенком твою мать?

Увлеченно жуя тост, Вика сказала, что мама написала кандидатскую диссертацию и как раз защищается, так что ей никак не до внучки сейчас.

Константин Алексеевич присвистнул. В его понимании Ира и наука были так же далеки друг от друга, как огурец и Юпитер, но сомневаться в словах дочери не приходилось.

– А нельзя было сначала спросить разрешения?

– Если бы я спросила, ты б не разрешил, – редким умением бесхитростного плутовства дочь владела с детства, – а так я тебя поставила перед фактом, и все.

– Что ж, я тебя тоже поставлю перед фактом. Уедешь, я вызову органы опеки, они оформят ребенка в детдом, а тебя лишат родительских прав.

Тут в приоткрытой двери блеснул, как бриллиант, чей-то глаз, и через несколько секунд в коридоре послышался горький плач.

Вика шикнула на него, сделав большие глаза, покрутила пальцем у виска и выскочила в коридор, чтобы через секунду вернуться с Варей на руках.

Так Константин Алексеевич увидел внучку: на руках у мамы, в пижамке с котятами, копна вьющихся каштановых (его порода!) волос и круглая красная щека с дорожками слез.

Варя прятала лицо на груди матери и горько плакала.

– Ну все, тихо, тихо, – баюкала Вика дочь, – никто тебя никуда не отдаст. Дедушка так шутит… Глупо.

Константин Алексеевич гордо молчал, и Вика спросила с нажимом:

– Ведь шутит?

– А ты поезжай в Париж и увидишь, шучу я или нет, – буркнул он, понимая, что этот раунд проиграл.