Шэрон Гасс Роут - Между нот

Машина продолжила следовать за нами до нашего нового района, остановившись перед домом Лазарски, когда мы подъехали к нашему.

– Эм… папа? Думаю, что парень, которого мы подрезали – это часть нашей группы, помогающей с переездом…, или он хочет нас убить, – сказал я. Еще сильнее сползла вниз.

– О, замечательно. Я могу лично извиниться.

Папа выскочил и направился к их машине. Вся эта неловкая сцена была видна в боковом зеркале со стороны водителя.

– Извините, парни, – сказал папа, звуча как один из тех раздражающе толковых и веселых отцов в ситкомах шестидесятых годов. – Труднее управлять этой штуковиной, чем я полагал.

Он жестом указал на грузовик, и я нырнула ниже. В тот момент я практически была на полу, так что они меня не заметили.

Они о чем-то бормотали между собой так, что я не смогла ничего разобрать, а затем скрипнула входная дверь.

– Лазо, мальчик мой! – прокричал кто-то.

– Джентльмены, – ответил голос, который, как я предположила, принадлежал Лазо. И «определенно-не-джентльмены» засмеялись.

Бормотание продолжилось. Тогда папа вернулся, открывая дверь грузовика.

– Идешь? Поздороваешься с юношами?

– Нет, – я покачала головой. – Ни за что.

– Айви, пожалуйста.

Снова помотала головой, и папа вздохнул, закрыл дверь грузовика и пошел к крыльцу. Я услышала женский голос, и дверь в дом закрылась.

Потом смех. Вопли.

– Извините, парни, – кто-то подражал моему отцу низким голосом. Еще больше смеха. Затем: «Заткнись, кретин», «Мне нужно покурить», и «Нам заплатят за то, что мы носим мебель этого придурка, или нет?»

Я натянула капюшон толстовки и прижала к ушам. Когда папа вернется в грузовик, скажу ему, чтобы он попросил их уйти. Я лучше сама отнесу каждую коробку вверх на три лестничных пролета, чем позволю кому-нибудь из них ступить хоть ногой в нашу квартиру.

Неожиданно, пассажирская дверь распахнулась, и я чуть не вывалилась.

– Черт, Эмерсон, – Ленни Лазарски поймал меня сзади за плечи и толкнул обратно. – Какого хрена ты делаешь?

Прямо за ним засмеялся парень со шрамом под губой.

– Милый лексикон, – сказал я, вскарабкавшись на сиденье.

– Да, милый лексикон, Леонард, – сказал Шрамолицый. – Разве так разговаривают с такой прекрасной частью Вестсайда, засранец?

Лазарски ухмыльнулся.

– Она больше не с Вестсайда, не так ли?

Мне хотелось прокричать, что я не принадлежу Лейксайду и никогда не буду, но я здесь . В грузовике. Жду, когда мои вещи выгрузят. Было довольно сложно утверждать, что я не одна из них. Вместо этого я потянулась к дверной ручке и захлопнула дверцу, ударив кулаком по ручному замку.

– Убирайтесь, – сказала я сквозь стекло.

Лазарски скрестил руки на груди и откинул голову назад, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.

– Так ты собираешься все заносить самостоятельно?

Я сделала глубокий вдох и с силой опустила стекло на пару сантиметров, чтобы убедиться, что он меня слышит.

– Да. Мы не нуждаемся в ваших услугах, поэтому ты и твои друзья можете вернуться по домам.

На его губах появилась медленная улыбка. Он расцепил руки и сделал глубокий, преувеличенный поклон, размахивая рукой в воздухе, словно кланялся королеве Англии.

– Как пожелаете, ваше королевское высочество.

Уйдя прочь, он перекинул руку через плечо Шрамолицего и крикнул парням:

– Вы слышали это, джентльмены? В наших услугах больше не нуждаются.

Все начали разговаривать между собой.

– Отлично.

– Я встал с постели ради этого дерьма?

– Что ты ей сказал?

– Это чепуха, друг.

– Чувак, я голоден.

– Да. Давайте поедим.

– У Винни?

– Да, У Винни.

Я лежала на сиденье грузовика, обхватив руками голову, пока, наконец, не услышала, как хлопнули дверцы четырех автомобилей, и раздались звуки шин.

Спустя несколько минут передняя дверь нашего дома распахнулась. Подняла голову и увидела, что папа вышел на крыльцо, а за ним стройная, темноволосая женщина. Карла, я полагаю. Они посмотрели в сторону поднявшейся гравийной пыли, которую после себя оставили машины.

– Куда все делись? – спросил папа.

Карла сделала несколько шагов в сторону дома Лазарски.

– Леонард?

Я дотянулась до двери со стороны водителя и открыла ее, соскочив на дорогу. Лазарски нигде не было видно.

Папа повернул озадаченное лицо ко мне.

– Что случилось?

– Ничего, они… – я подняла подбородок, не желая плакать. – Нам не нужна ничья помощь. Мы можем сделать это сами.