Стефани Альба - Чудовище

— Ты просто ужасно уверен в себе, Престон.

— Так и есть. Я всегда получаю то, что хочу.

В этот момент очень тихо в кабинет вошла Беллами. Остался последний шанс доказать, что я люблю ее, даже если мы никогда не будем вместе.

— Я расскажу ей все. Может быть, это ранит ее и уничтожит все, что было между нами, но она для меня — все. В мире нет никого, кого я любил бы больше.

— Она тебе не поверит, — сказал Престон с дерзкой улыбкой. — Ты уехал, разбил ей сердце, а я выглядел принцем в ее глазах с той секунды, как приехал в город. Она любит меня и никогда не поверит словам такого, как ты, ведь это не я ее предал, когда был мальчишкой.

— Престон, ты уволен. Выметайся отсюда нахрен так быстро, как только можешь, пока я не добрался до тебя и не уничтожил.

Как только я это произнес, он встал и набросился на меня. Отведя руку назад, я ударил его в челюсть так сильно, что его отбросило назад и кресло под ним опрокинулось. Он упал на пол и из его полных губ хлынула кровь. Престон поднял взгляд и увидел Беллами, наблюдавшую всю эту безобразную сцену.

Сжав зубы, я уставился на него.

— Если я еще раз тебя увижу, лучше убедись, что мы идем в разные стороны. На самом деле, я не уезжаю и даже не собирался, так что... тебе стоит подумать над тем, чтобы свалить подальше, потому что я остаюсь навсегда. Я не буду добрым и не потерплю присутствия мудака, который хочет все испортить.

Прошла неделя. Неделя молчания, тоски и беспокойства. Я ставил свои действия под сомнение и сожалел, что не подумал о результате. Все эти сомнения рождались из одного факта — я ничего не слышал о Беллами. Как она? Неужели внезапный уход Престона разбил ей сердце? Или я облегчил возможность понять, что же все-таки ей нужно?

Молчание. Оно было всем, что я мог услышать. Не только в своей голове, но и от окружающих. Моих ушей достигал лишь легкий шепоток прислуги в доме матери. Но даже мама, несмотря на то, что приняла и поддержала мое решение, была неестественно тихой. Женщина, воспитавшая меня, всегда была полна идей по каждому вопросу, так что подобная тишина казалась противоестественной. Конечно же, я пошел к ней за советом. Я спросил, что мне делать в ситуации с Беллами. Но единственный ответ, который я получил, был:

— Ты должен выяснить это сам. Ты поймешь, когда сделаешь все правильно.

На деле ее слова не помогли, а я был слишком нетерпелив, поэтому через неделю стал сходить с ума, как в отцовском офисе, так и в доме матери. Я снова начал работать снаружи в окружении цветущих роз и лозы. Сад оказался книгой с воспоминаниями, и каким-то образом, он все еще успокаивал меня, хотя я чувствовал Беллами повсюду, возможно, потому я сюда и возвращался. Запахи жасмина и листьев мяты успокаивали меня. Звук перекатывающихся под ногами камешков и ощущение их под подошвой дарили комфорт. Все это было настолько знакомо, что даже одно это место дарило ощущение, словно я нахожусь дома. Я мог работать на улице и хотя бы на пару часов перестать беспокоиться обо всем.

Иногда, сидя в саду, я воображал, что слышу пение Беллами, как бывало в наши юные годы. Сначала она напевала, лежа на одеяле в центре лабиринта, а потом эти напевы превратились в чудесные мелодии, которые улетали в небо и заставляли воздух расцветать. Иногда ее песни даже помогали моим родителям решиться присоединиться к нам. Сегодня, когда я ощущал себя особенно одиноко и потерянно, я смог бы поклясться, что слышу ее в центре лабиринта. Ее голос так реалистично проникал в мой разум и уши, что я пошел искать.

Я проходил через этот лабиринт сотни раз на протяжении всего детства и юности. Знал, как входить и выходить сонным, в темноте и даже с закрытыми глазами. Но в тот день, следуя голосу, который был в моей голове, я заблудился. Как будто лабиринт изменился, или, может быть, изменился я. Я был другим человеком, не таким, как раньше. Вернулся домой, с трудностями и проблемами, с которыми мне пришлось столкнуться. Теперь я был человеком, которому отец доверил свою компанию, и тем, кто дважды разбил ей сердце. И все же голос Беллами дразнил меня. Я шел в одном направлении, а потом вдруг услышал его с другой стороны. Так я и бродил, пока звук не затих и я не упал на землю у стены.

Кожа моя была покрыта потом, рубашка намокла и прилипла к телу, обрисовывая мышцы. Я устал от бега по кругу. Но сильнее всего ощущалась усталость, которая накопилась за прошедшие две недели. Выяснить, что умер отец, взять на себя все его обязанности... это было слишком. Добавим тот факт, что Беллами почти стала женой того злобного идиота — что само по себе ужасно. И она все еще потеряна для меня, ведь то, что Престон уехал, не значит, что она вернется ко мне, не так ли?