Анна Тодд - Сестры Спринг [litres]

В то утро не так морозило, как обещали на «Канале 45». Возникал вопрос: ждать ли в гости сестру или она под предлогом непогоды останется дома? У нее всегда находились предлоги. Муж Ханны служил вместе с моим, и о нем порой ходили разные слухи, наподобие того, что он как-то пошутил перед рядовыми по поводу веса жены, а в прошлом месяце затащил в койку медсестру.

– Тетя Ханна еще не звонила? – спросила я дочерей.

Из всех откликнулась только Бэт. Она подняла взгляд и помотала головой.

В Форт-Сайпрус мы переехали прошлым летом; с той поры Ханна успела два раза обручиться, один раз выйти замуж и в скором времени готовилась развестись. Я любила сестру, но не скажу, что сильно расстроилась, когда пару месяцев назад она переехала поближе к городу: нашла подработку в баре на Бурбон-стрит. Бар назывался «Спиритс», там подавали смешанные напитки в подсвеченных черепах и готовили традиционные луизианские сэндвичи. Из сестры получился отменный бармен.

– Она приедет? – спросила Джо, не поднимаясь с пола.

Я заглянула в ее глаза цвета молочного шоколада.

– Не знаю. Чуть позже ей позвоню.

Эми издала неопределенный звук, а я уставилась в пустой экран телевизора.

Я не любила обсуждать с дочерьми проблемы взрослых. Мне хотелось, чтобы они как можно дольше оставались юными и безмятежными, но при том трезво смотрели на мир. Говоря о последних событиях и войне, я пыталась им объяснить, каково в наше время быть женщиной, чего стоит бояться и за что благодарить судьбу. Они подрастали, и задача моя усложнялась. Приходилось объяснять им, что в каких-то вопросах мальчикам и мужчинам приходится гораздо легче, чем нам. Приходилось учить, как защищаться, если вдруг тот же мальчишка или мужчина попытается их обидеть. Растить четырех дочерей в возрасте от двенадцати до девятнадцати – это, я вам скажу, тот еще труд. Моя заслуга – не то, что я справлялась с заботами жены военного, а то, что я воспитала четырех дочерей, надежных, ответственных и умелых маленьких женщин, которые выйдут в свободное плавание и покорят этот мир.

Я остро ощущала свою материнскую роль, и пусть я сама ничего великого не добьюсь, главное, чтобы дочери гордо шли по жизни и не скупились на доброту.

Мэг в семье была главной принцессой. Ее появление стало для нас божьим даром, она родилась после двух болезненных, душераздирающих неудач поздним вечером в День святого Валентина. Фрэнк в это время сидел за письменным столом в своей части и упорно боролся со сном. Каждый час он должен был устраивать обход вокруг бараков позади главного здания. («Дежурство по части», торжественно объявила бы Дениз.)

В ту ночь мне пришлось четыре раза звонить в его часть, пока, наконец, не ответили и не оповестили мужа. Когда он добрался до дома, схватки стали невыносимы. Мы сели в машину и помчались в больницу. Я уж думала, что рожу по дороге прямо в нашей «чероки-люмина» девяностого года. Не сводя глаз с болтающегося под зеркалом заднего вида мехового сувенира в форме игральной кости, я считала схватки и пыталась не слишком глубоко вдыхать остаточный запах «Мальборо», которые Фрэнк курил до того, как мы узнали о ребенке. Фрэнк держал меня за руку и рассказывал анекдоты. Я так сильно смеялась, что боялась обмочить роскошные меховые чехлы.

Анестезию делать было уже поздно, и когда Мэг огласила первым криком тесную больничную палату, я, стиснув зубы, терпела, чтобы тоже не разораться. И все же это была лишь одна ночь, всего мгновенье. Материнство глубоко изменило меня. Как будто внутри меня собрались и встали на место разрозненные кусочки, и я поняла, зачем живу.

Следующей в этот мир пришла Джо. До рождения она здорово меня помучила. Маленькая упрямица никак не хотела укладываться внутри как положено, и врач назначил кесарево.

С Бэт все прошло отлично. Полчаса потужилась – и готово. Так же легко, как родилась, она росла, спокойно и умиротворенно, и кормить ее грудью было легче, чем других дочерей.

И, наконец, Эми, незапланированная малышка. Она очень нас удивила, когда стало ясно, что мне такое по-прежнему нравится, а вот моему животу – уже нет. После рождения Эми я попросила врача обезопасить нас от подобных «сюрпризов».

Эми была остра на язычок, как и та пища, по которой я сходила с ума, пока она росла у меня в животе. Я посмотрела на свою младшую, обвела взглядом ее сестер: все молчали, и я представила, как с нами сидит Фрэнк, в старом-престаром кресле с откидной спинкой, которое вывез из прежней квартиры. В моем воображении он слушал радио и тихонечко подпевал. Петь и танцевать он любил, хотя не умел ни того ни другого.