Стиви Киснер - Доброе утро, Вегас

при необходимости. Кстати, собаки тоже заслуживали отдых: как только мы начинали

что-то в комнате без дверей, Лита с Ангусом скрывались во дворе.

— Господи, я не могу двигаться, — пожаловался я Джен, приковылявшей в

гостиную со свежей бутылкой вина и пакетом винограда. — Скоро приедет пицца, а я

буду не в состоянии подняться и открыть дверь.

— У меня болит в таких местах, о которых я и не подозревала. Мне серьезно нужен

перерыв до утра.

Она без всякой грации плюхнулась на диван, едва не приземлившись на мои

колени.

— Ты смешно ходишь.

— И по чьей это вине?

Я застонал, когда она ударила меня локтем в ребра, и был шокирован, обнаружив, что они тоже немного болят.

— Я бы поднял руку, но не думаю, что прямо сейчас это возможно.

— Бедный Так. Думаю, тебе просто нужно подкрепиться, наблюдая за тем, как я

ем.

Она опустилась на подушки, вынув из пакета горсть винограда, и разыграла сцену, рассматривая каждую виноградинку прежде, чем сунуть ее в рот со стоном.

Услышав ее низкий, хриплый голос, я почувствовал, как напрягся. А еще думал, что мой бедный член обессилел. И снова Дженсен доказала мою неправоту.

Хорошо, что я уже расплатился кредитной картой, когда звонил сделать заказ

огромной пиццы. Я засунул в дверь десятку на чаевые и записку, в которой попросил

оставить пиццу на крыльце.

Намного позже, когда засыпал с желудком, наполненным мясом и с Дженсен, использующей мою руку в качестве подушки, я поразился тому, как все изменилось. И

насколько, возможно, осталось неизменным.

Разговоров об отъезде удалось избежать. Как будто посреди комнаты стоял

грузовик, а мы оба делали все возможное, чтобы не замечать его.

Завтра нам придется столкнуться с реальностью. К полудню она либо сядет в

машину и уедет, либо — нет. А я все еще не знаю, как она поступит.

Даже кровать сейчас чувствовалась более пустой с ней, лежащей у меня под боком, чем в моменты, когда ее вообще здесь не было.

***

Сразу после десяти утра воскресным утром я выбрался из-под Дженсен. Она

выглядела восхитительно сонно-помятой и слишком измученной, чтобы ее будить. Под

глазами залегли темные круги, а дыхание почти не изменилось, когда я заправил одеяло

вокруг спящего тела.

В надежде, что струи горячей воды разомнут напряженные мышцы, решил принять

душ сам. Плюс время, проведенное наедине с самим собой, позволит мне немного

попрактиковать удивленное выражение лица. Я был уверен, что в этот день Дженсен

признается, что передумала.

Не было ни единого шанса, что она все еще планирует уехать.

Неожиданно, с силой товарного поезда, в мои мысли вторглись воспоминания о

вчерашнем совместном принятии душа. Я прижал ее к кафельной стене, закинув ноги на

свою талию, и вдалбливался в ее гостеприимное тело, пока вода не остыла.

Так-младший быстро поднимался от таких мыслей и было бы позором, если бы его

пыл ослаб от напора холодной воды. Поэтому я выключил воду и небрежно вытерся.

Полотенце почему-то пахло ее духами, несмотря на то, что было свежим, из шкафа.

Обернув его вокруг бедер, я тихо открыл дверь. Мой план состоял в том, чтобы разбудить

Джен, забравшись под одеяло. Не хотел, чтобы звук, идущий от рамы, разбухшей от пара

двери, украл у меня такую возможность.

Мне не стоило заморачиваться. Постель была пуста.

Подумав, что она, вероятно, в крошечной уборной рядом с кухней, я пошел в том

направлении. Мы только один раз пошалили в этой комнатке, но низкая стойка была

идеальной высоты, чтобы в это прекрасное утро расположить там задницу красавицы, пока я буду входить в девушку.

На полпути меня встретила Дженсен, одетая в спортивные штаны и футболку, в

одной руке у нее был кусок холодной пиццы.

А в другой — большой чемодан, все еще пыльный после гаража.

Все мысли о занятиях любовью испарились, а внутри образовалась пустота.

— Привет, красавчик, — произнесла она.

— Что-то забыла в своем багаже? — осторожно поинтересовался я.

Она закатила глаза.

— Мне нужно паковаться, глупый. Этот чемодан для грязного белья. Постираю у

мамы.

А вот и он. К тому грузовику, вокруг которого мы танцевали, теперь добавились

два прицепа, солидные и тяжелые, устроившиеся на моей груди, затрудняющие дыхание.

Я посмотрел на чемодан фирмы Samsonite в ее руке и тускло-серый превратился в

темно-красный прямо у меня на глазах. Никогда не думал, что увидеть красный могло