Элли Эверхарт: Знаю тебя

Проходит час. Я в двадцатый раз перечитываю один и тот же абзац. Не могу сконцентрироваться. Помимо телефона и письма, в комнате слишком много других отвлекающих факторов, которые никак не дают сосредоточиться на домашке.

После еще одного часа безуспешных попыток позаниматься я сдаюсь и ложусь спать. Лежа в кровати, я смотрю на мягкое мерцание голубых огоньков, которые подарил мне Гаррет, и глядя на них, начинаю скучать по нему еще больше.

Меня бесит то, что мне так сильно его не хватает. Я дала себе слово никогда ни к кому не привязываться и держала его до тех пор, пока не встретила Гаррета. Теперь мне понятно, почему я дала себе то обещание. Привязанность к людям причиняет одну только боль, которая становится гораздо сильнее, когда эти люди уходят. А они уходят всегда.

Я мучаюсь от бессонницы, наблюдая за мерцанием огоньков. Спустя какое-то время бросаю взгляд на часы. Два часа ночи. Чудесно. Занятия начинаются в шесть, а мне, чтобы выспаться, нужно как минимум семь часов. Я ворочаюсь, пытаясь устроиться поудобнее. Если бы Гаррет был рядом, я бы моментально уснула. Еще одна вещь, которую мы уже никогда не повторим. Ночевки в его комнате. У нас была всего одна ночь. А сейчас он ушел. Как может все так измениться за каких-то двадцать четыре часа?

Пока я размышляю, раздается телефонный звонок, и у меня чуть не останавливается сердце. Звонок разрывает тишину комнаты снова и снова. Я поднимаюсь с кровати и гипнотизирую его взглядом, будто это заставит его замолчать. Но увы.

Кому взбрело в голову позвонить мне в два часа ночи? Телефон все надрывается. Клянусь, ночью звонок звучит в десять раз громче, чем днем. А может и в сто. Удивительно, почему ко мне никто не ломится с жалобами на шум.

Телефон продолжает звонить, но я ничего не предпринимаю. Вдруг это снова тот жуткий тип? Звонит припугнуть меня, поскольку я так и не уничтожила то письмо. Если так, то его план срабатывает. Я на пределе. Телефон все звонит. Когда он умолкнет? Серьезно, не может же он трезвонить всю ночь.

Наконец телефон замолкает, и я с неожиданной паникой осознаю, что мог звонить Райан. Что, если Фрэнк заболел или снова оказался в больнице? Или, что еще хуже... Черт! Надо было ответить. Может, перезвонить Райану? А если звонил не он? Он до смерти разволнуется, узнав, что мне звонят по ночам, и тогда я уже точно ничего не узнаю.

Я жду второго звонка, потому что, если б это был Райан, он бы обязательно перезвонил. Но телефон молчит, и тогда я плетусь обратно в постель, ложусь и натягиваю одеяло на голову. Поспать бы хоть пару часов.

В последующие дни мое настроение совпадает с погодой за окном — оно такое же пасмурное и паршивое. Сейчас начало ноября, а по ощущениям будто наступила зима. В Коннектикуте всегда так.

Я пытаюсь забыть то воскресное утро, словно его никогда не было, но, к сожалению, не могу думать ни о чем другом. Во вторник Гаррет не появляется на английском, и я волей-неволей задаюсь вопросом, а не заставил ли его отец перейти в другой колледж, чтобы избавиться от меня? Или, как я говорила Харпер, вполне возможно, что скоро его отец лишит меня стипендии, и мне придется вернуться в Айову. Вторая версия звучит намного правдоподобней.

Каждую ночь мне продолжают звонить. Всегда после полуночи, и каждый раз я дико пугаюсь. В понедельник я говорила с Райаном, и тот сообщил, что Фрэнку лучше, поэтому теперь можно не сомневаться: это не он. Вывод напрашивается один — звонит тот тип. Вдруг он следит за мной? Мысль об этом приводит в ужас, и я не знаю, как теперь быть.

К ночи четверга я полностью вымотана. Я практически не спала всю неделю из-за этих дурацких звонков, и мой недосып уже сказывается на успеваемости. Сегодня у меня напрочь вылетел из головы тест по английскому. Благо Харпер напомнила об этом за завтраком, и у меня появилась возможность хоть немного подготовиться.

Как по расписанию, около двух часов ночи начинает звонить телефон. И вдруг меня осеняет, что его можно просто отключить от сети. Господи, какая же я идиотка. Почему я не подумала об этом раньше? Я встаю с кровати и подхожу к телефону. Хочу было выдернуть шнур, но тут меня внезапно пронзает желание взять трубку. Понятия не имею, почему. Скорее всего, виноват мой недосып. Наверное, я просто начинаю бредить.

Я бросаю шнур и замираю, продолжая сверлить взглядом телефон. Когда я поднимаю трубку, мое сердце начинает бешено колотиться.

— Я знаю, что это ты! Какого черта тебе нужно? Да, письмо еще у меня. Ну и что ты мне сделаешь? Убьешь меня, да? Из-за какого-то дурацкого письма?