Джейкоб Ченс: Землетрясение

***

Я согласился встретиться со своей младшей сестрой Кенной в «Землетрясении», популярном баре Бостона. В морозном февральском воздухе каждый мой выдох превращается в пар. Я направляюсь к большому кирпичному зданию, где расположен бар. Вообще-то обычно я бы сюда не прихожу — это место не в моем стиле. Я более распущенный и мрачный тип, как и мои сексуальные предпочтения .

Не хочу торопить события — мы даже еще не встретились, — но не могу перестать задаваться вопросом: разделяет ли Дженни мои вкусы? Нравится ли ей твердая рука? Хочется ли ей, чтобы кто-то взял на себя управление и заставил её испытывать ранее не испытанное удовольствие? Я жажду увидеть, как она будет стоять на четвереньках, выпячивать ко мне свою попку, прогибаясь в спине, и довольно мурчать. Мысль о том, как моя рука касается её ягодиц, заставляет мой член ожить. Вот я шлепаю её, и сила шлепка расходится на её коже рябью, как отголоски землетрясения. Боже, нужно перестать об этом думать, иначе все заметят мой стояк.

Вхожу в бар и инстинктивно осматриваю помещение. Это не просто привычка, это больше похоже на мышечную память. Отмечаю подозрительных личностей, регистрирую каждый выход на случай, если понадобится быстрый отход. Во время осмотра нахожу сестру. Я горжусь ею: после стольких лет она, наконец-то, прислушалась к моим неоднократно повторяемым инструкциям. Кенна знает, что я заставлю её пересесть, если она не выполнит мои указания. Поэтому она заняла столик в дальнем углу, где-то в шести метрах от задней двери. Если возникнут проблемы, то она сможет добраться до выхода менее чем за пять секунд. Остальная часть посетителей при первых же признаках опасности в панике бросятся к главному выходу. Они застрянут у двери и только дюжине человек удастся выйти из бара невредимыми.

Направляясь к Кенне, вижу её широкую улыбку. Рядом сидит её лучшая подруга Лиз, которая меня до чертиков раздражает. Знаю, что к концу вечера Лиз повиснет на мне, пытаясь начать то, чего никогда не произойдет. По крайней мере не в этой жизни.

— Кенни, — называю её старым прозвищем родом из детства. Наклоняюсь и целую её в щеку.

— Привет Кайл, что за мрачный вид? Так ты выглядишь более пугающе, чем обычно, — шутит она, подмигивая.

Уголки губ изгибаются в легкой усмешке, и я думаю о том, как ей удаётся оставаться в моей жизни единственным человеком, который может вытянуть из меня улыбку в любое время. Обычно я не улыбаюсь налево и направо, и большинство, возможно, считает меня неприветливым или же необщительным. Я был таким не всегда. Раньше я был «тем самым парнем». Ну знаете, парнем, чья жизнь — сплошная вечеринка, и не нужно ни о чем беспокоиться. Я жил на широкую ногу и не собирался что-либо менять. В то время мое существование было ужасно эгоистично, но я не причинял никому боли. К женщинам я всегда относился с уважением, даже если и хотел от них только секс. Я пользовался тем, что было в свободном доступе. А какой парень не воспользовался бы?

— Не знаю, о чем ты, Кенни, — говорю я, желая не показывать ей, насколько трудными были для меня эти несколько последних дней, сопровождаемые неизбежной головной болью.

— Привет Кайл. ― « Вот он — самый невыносимый звук в мире». От гнусавого голоса Лиз меня бросает в дрожь, совсем не в хорошем смысле. Это как от царапания гвоздем по стеклу.

— Лиз. — Если бы был способ игнорировать её, и не походить при этом на грубого ублюдка, я бы обязательно им воспользовался. Но родители научили меня, что хорошие манеры очень важны. Может, я и угрюмый придурок, но я всегда вежливый придурок. — Пойду в бар за напитками, вам повторить? — спрашиваю я.

Они обе кивают, и я отправляюсь к бару, благодарный за несколько минут без Лиз. Бар скрыт от меня стеной из тел. Меня накрывает волна паники, и я стараюсь расслабиться. Это ещё одна, «новая» часть меня. Я никогда не испытывал клаустрофобию в толпе, но теперь единственное, что я могу делать, это стараться оставаться на месте. Напоминаю себе, что всё в порядке. Но, сцепив зубы, борюсь с острым желанием убежать. Пресс из всех этих людей начинает давить на меня, и я понимаю, что, если я не уберусь отсюда как можно скорее, дело примет скверный оборот. Ныряю в толпу, раздвигая её плечом, как в былые славные деньки, когда я был футболистом. Глаза привыкают к яркому свету коридора, который ведёт к ближайшему служебному выходу. Я полностью сконцентрирован на цели: дойти до двери и вырваться наружу в прохладный свежий воздух. Из туалета выходит женщина, но я её не замечаю, пока не становится слишком поздно — мы сталкиваемся. Я ловлю её. Мои руки обнимают её спину и изо рта вылетают слова извинения: