К. Рейсс - Разрушение

В тумане сна, когда все мои фильтры были опущены, я слышала мягкий, как крем, голос Эллиота.

Считаю в обратном порядке.

Используй другие слова, чтобы описать себя.

Фиона, послушай.

В моем состоянии полусна я проигрывала сцену перед входными дверьми Вестонвуда по-другому. Я остановилась. Послушала его. Он говорил что-то новое каждый раз, когда я прокручивала разговор в голове и начинала сначала, но всегда заканчивалось тем, что он просил меня поехать домой с ним.

Фиона, послушай.

Когда фантазия заканчивалась на хорошей ноте, я на самом деле поехала домой с ним и послушала, и спала, пока не проснулась, сдерживая крик, туман исчез, я была слишком сонная, мысли напоминали дробленое стекло.

Я была одна в своей новой комнате, пялилась в окно на небольшую конюшню. Чувствовала себя словно в Вестонвуде, в комнате, которую кто-то сделал для меня. В коробке. В дыре. Окно было открыто, и через него доносились звуки дикой природы, но она все равно ощущалась как тюрьма. Шелест листьев, шуршание маленьких ночных зверьков, сверчки. Грязь под ногтями. Скручивающее ощущение в кишках. Вторжение в меня, как в шлюху, словно я делала это миллион раз, кроме того одного, когда сказала «нет».

Я не могла спать.

Не чувствовала себя в безопасности.

Уоррен был заперт, и я не думала о нем. Или о случившемся. Или о чем-либо. Я, блядь, пыталась попросту заснуть в гребаные два часа ночи.

Я встала и вышла в коридор. Свет за дверью Виллема был включен. Я прошла мимо его комнаты и тихо постучала в дверь Дебби.

Она не ответила. Я вошла и закрыла дверь со щелчком.

Она повернулась в постели.

— Фиона?

— Да. — Я забралась в постель и обняла ее.

— Ты пахнешь мылом.

Я терла себя докрасна, отчего ягодицы начинали кровоточить, и поворачивалась, чтобы оттереть места на спине, где он прижимался рукой, удерживая меня внизу. Но я не сказала об этом, потому что уже уснула прежде, чем попыталась объяснить.

* * *

Я проснулась в постели к ужину.

Проснулась означало «села ровно».

В постели означало «постель Дебби в странной комнате, принадлежащей Дикону».

К ужину означало «я была голодна, было темно, а у меня не было часов».

Снаружи я увидела конюшни. Их размер достигал площади школьного спортзала. Запах лошадей не был слышен из-за запаха белой краски, которой была выкрашена студия. Фонари снаружи горели, а Дикон стоял на стремянке, тянясь своим величественным телом, чтобы сделать что-то на потолке. На нем не было рубашки, и через двор его ребра казались упругими достаточно, чтобы их поцеловать.

Я услышала голоса в соседней комнате.

Для меня оставили халат и тапочки. Я надела их и последовала на звук голосов в кухню. Надеялась увидеть Дебби, но на полпути по коридору поняла, что Марджи читала какой-то файл на столешнице.

— С возвращением, — она не оторвала взгляда от текста.

— С кем ты разговаривала? — спросила я.

— Я не совсем уверена, — она закрыла папку и повернулась ко мне.

Я не понимала, что мои руки были скрещены на груди, пока она не посмотрела на них, и словно ее глаза были ладонями, она заставила меня их разжать.

— Иди сюда, — сказала она.

Выполняя свою же просьбу, она подошла ко мне, сделав всего три шага — о дин, два, три — и обняла меня. Снова пришлось побороть порыв заплакать.

— Мы все хотим увидеть тебя, — сказала она мне на ухо.

— Пока нет. — Я отстранилась немного. — Просто… это может подождать?

— Я говорила с Джонатаном. Он сказал, ты странно вела себя при отъезде. И выглядела побитой. Есть что-то, что ты хочешь мне рассказать?

— Да.

Не плачь.

Ты хотела этого, шлюха.

Используй другие слова.

— Ладно? — произнесла Марджи.

Слова застыли у меня на губах. Он толкнул меня вниз и изнасиловал. Он причинил мне боль. Мне все еще было там больно. Я могла доказать это. Они могли бы сделать фото и анализы. Хоть я и смыла большую часть улик, я могла рассказать об этом. Затем все бы узнали и пустили бы слухи, и все это попало бы в газеты, и сенсация, которую эта новость создала, была бы забыта, и…

— Что ты хочешь мне рассказать?

— Джонатану стоит волноваться о его собственной извращенной заднице.

Она отпустила меня.

— Разве это правда. — Она с рывком открыла свой кейс. — Хочешь поговорить о деле? Или о том, насколько взвинчена мама?

— О деле, пожалуйста.

— Я рада, что ты вернулась.

— Это не дело.

— Дело. Как и следующее. Ты амбулаторный пациент и должна находиться под присмотром. Пять сеансов, дабы просто убедиться, что ты идешь на поправку. Я наняла для тебя терапевта, который тебе понравился.