Николь Уильямс - Доверие к тебе и другие ошибки

– Спасибо, Финикс. Спасибо, что всегда поддерживаешь меня.

Я улыбнулась еще шире. Гарри в свои десять лет пытался казаться мужчиной, потому запоминал слова и фразы, что он слышал от моих друзей.

Класс и поддерживать были лишь ничтожной частью этого.

Были и те, что я заставляла его забыть.

– И тебе.

Он подставил мне кулак. Я стукнула по нему своим и подмигнула ему. Плюсом этой семьи был только Гарри. Как этот маленький комок позитива и верности мог получиться у моих родителей, было просто восьмым чудом света.

Если и была хоть одна причина не думать, как сбежать из адского лагеря, так это был братишка, которого я не бросила бы людьми, намеренными пустить свои жизни под откос.

Я снова посмотрела на Гарри. Его кожа стала нормальной, он ровно дышал. Кризис миновал.

– Передай от меня привет Эмерсон, – он взглянул на экран моего телефона и допил Спрайт, смачно рыгнув.

– Гаррисон… – мама пригрозила ему тем тоном. Тем, которым она давала понять, что ни она, ни ее дети не рыгают, не испускают газы, не ходят в туалет и не ковыряются в носу.

– Прости, мам, – сказал он и посмотрел на меня так, будто избежал наказания за кражу грузовика с мороженым и играми «Майнкрафт».

Я повернула телефон так, чтобы Гарри увидел имя Эмерсон сверху. Гарри она нравилась. Он даже хотел на ней жениться. У него был хороший вкус, надо отдать ему должное. А она была достаточно сумасбродной, что могла всерьез задуматься над этим.

– Вот мы и приехали, – объявил отец и наконец снизил скорость, пока мы проезжали под деревянным знаком, подвешенным между двумя – неожиданно – деревьями. Лишь двумя. Спасибо, Господи. Это было странно.

«ЛАГЕРЬ КИСМЕТ» было вырезано по дереву большими буквами, что выглядело так, будто это сделал ребенок, умело обращавшийся с ложкой–нуазеткой. Название почти подтвердило мои ожидания от лагеря.

Гарри высунулся из окна, озираясь вокруг. Он указывал на столько вещей, что у него расплывались очертания руки. Отец опустил окно и выставил локоть. Даже мама открыла глаза и перестала тереть виски, чтобы осмотреть лагерь.

А я? Даже не собиралась. Сжавшись на своем месте, я надела солнцезащитные очки и поставила песни, что мы слушали на соревнованиях, на повтор. Увеличила громкость и отправила Эмерсон смс.

«Ненавижу свою жизнь».

Конечно, я написала это когда связь совсем исчезла, и я так и не дождалась ее ответа.

– Это будет самое крутое лето! – закричал Гарри, когда впереди появились бревенчатые домики. Великолепно. Я проведу все летние каникулы, изучая, как люди выживали в таких условиях.

Скрестив руки, я как можно глубже вжалась в свое сидение. Я не затаила дыхание в ожидании лучшего лета, а лишь скрестила пальцы, чтобы оно не было худшим

Ледерхозе* – кожаные штаны, национальная одежда баварцев и тирольцев.

Йодль** – особая манера пения без слов с характерным быстрым переключением голосовых регистров, то есть с чередованием грудных и фальцетных звуков.

Джунио Минтс*** – марка ментоловых драже в шоколаде.

Рэд Вайнз**** – жевательные конфеты в кислом сахаре.

ДВА

В коттедже был водопровод. И электричество. И стены, что разделяли помещение на комнаты, а также двери, которые их закрывали. Так что я была в лучших условиях, чем колонисты четыреста лет назад.

С того момента, как мы поселились в коттедже номер 13 – да, именно так – я старалась сосредоточиться на позитивных вещах, а не на негативных, которых была огромная куча. Мои родители снова начали свои типичные споры обо всем. Я наткнулась на паутину, пока шла к входной двери. Здесь было всего две спальни, что означало, что я буду делить небольшое пространство с десятилетним мальчиком. Так что соотношение минусов к плюсам было десять к одному.

Когда я вошла внутрь крошечной ванной, меня встретил запах прогнившей рыбы, и я поняла, что поторопилась с выводами.

Я вытащила третью кучу своих вещей из машины, пока мой отец открывал свой ноутбук на кухонном столе. Мама пропала в пахнущей форелью ванной. В крохотной спальне Гарри смотрел на двухэтажную кровать. Гарри с пяти лет просил такую. Но родители выступали против его просьб, объясняя это тем, что он точно упадет с верхней кровати и сломает себе шею. Для мальчика, который в следующем году перейдет в пятый класс, двухъярусная кровать была пределом мечтаний. А для семнадцатилетней девушки, которая нуждалась в свободе, это был словно ночной кошмар.

Но это лето было не для меня. Это было лето для Гарри.