Екатерина Скорова - Кто ищет… [СИ]

Она же не смогла произнести ничего внятного. Изо рта текли слюни, прерываемые хрипами, но не слова. Казалось, они застряли в голове и никак не могли выбраться наружу, путая мысли. Только когда подруга затащила Марину в ванную и окатила холодной водой из душа, она пришла в себя. И тут же испугала Виту отчаянным рыком. Осознавать случившееся оказалось невыносимо, гораздо проще было чахнуть в чужом дворе, чем снова и снова вспоминать Анюту в Чагинской рубашке…

— Все хорошо, я рядом, все наладится, — приговаривала подруга, пытаясь прижать Маринину голову к груди. — Успокойся…

— Ничего не будет хорошо. Раньше было, а теперь — нет! Я виновата! — твердила, колотя себя кулаком в грудь и вырываясь.

Хотелось вновь забыться, утратить нить реальности, сойти с ума окончательно и бродить по психушке в смирительной рубашке, разглядывая казенные стены… Хлесткие пощечины посыпались на Марину, вырывая из капкана депрессии. Обжигающая щеки боль отрезвила лучше ледяной воды. Перестав стонать и брыкаться, застыла, тяжело дыша и переводя взгляд с кафельного пола на Виолетту. Ее тревожный взгляд и забота развязали язык, и уже через несколько минут Марина, выговорившись, беспомощно обвисла на руках подруги.

— Теперь понимаешь? — бормотала, ища в ее глазах сочувствия.

Вита молчала, слегка покачивая головой. И Марине стало зябко от этой тишины.

— Нет, — наконец произнесла подруга. — Я все могу понять, но как ты могла украсть ребенка?!

Слова уязвили сильнее пощечин.

— Да что же вы все заладили: украла-украла! Это мой ребенок, мой! Мне Бог подарил!

Казалось, безумие вновь охватывает Марину. Она кричала, сжимая кулаки, будто собиралась силой отстаивать свою правду.

— Нет, — жестко одернула ее Вита. — Ты именно украла. Нагло и беспринципно. Вот сейчас ты считаешь себя матерью — так хоть раз представь, каково это, когда твоего малыша воруют, а ты ничего не можешь сделать.

— Но она умерла, — от агрессии перешла в защиту. За долгих двадцать лет ни разу не вспоминала про настоящую Анину маму — просто забыла, словно ее и не было.

— И что? — напирала подруга. — Вот тебя убей, так ты и мертвая припрешься выцарапать глаза тому, кто твою Анюту обидит.

Марина не сразу поняла, что Вита шутит. Слабо улыбнулась.

— Наверное…

— Вот и подумай, каково это, — снова посерьезнела Виолетта. — И еще — не стоит опускать руки. Ищи Аню везде, где только можно. Обзвони друзей, знакомых, дальних родственников — всех. Про дело не беспокойся — временно возьму твои магазины на себя. Доходов не обещаю, но и убытков постараюсь не плодить.

— Да хрен с ними… Продай их!

— Хорошо-хорошо, продам. А пока тебе надо поспать.

Подруга за руку отвела ее в комнату и уложила на кровать, убаюкивая как малыша. Марина натянула одеяло до подбородка и закрыла глаза. Вместо слов из колыбельной, в голове крутилось: «представь, каково ей…». Тяжело вздохнув, она провалилась в сон.

Душный воздух вытягивал влагу, сушил нёбо. Размытые очертания домов, ветвистые тени деревьев… Марина с удивлением узнала Тверские улицы, навсегда вычеркнутые из жизни. Шла по тротуару, выстукивая толстым каблуком. Несмотря на жару, было легко и спокойно, даже радостно. Конечно, ведь она не просто гуляла по родному городу — показывала его новорожденной дочурке, сладко посапывавшей в коляске. Марина улыбалась, наблюдая, как хмурятся и распрямляются ее бровки, сжимаются кулачки…

Слетевшая лямка на туфле советской топорной промышленности остановила идиллию. Марина досадливо поморщилась, нагнулась, чтобы вернуть ее на место… Боковым зрением как в замедленной съемке заметила, как кусок щебенки летит к виску, но увернуться не смогла. Так и застыла, разглядывая приближающуюся смерть. Алая вспышка, боль, врезающаяся в сознание острым краем, а потом тьма и тишина…

Для Марины время истерлось, унося все радости и переживания, накопленные в жизни. И только щемящее чувство, что что-то еще осталось там, за порогом старухи с косой, не давало померкнуть сознанию. Вспышка — и она увидела свысока, как лохматая черная фигура вынимает ребенка из красной коляски, бешено озирается, а потом нечеловеческими прыжками устремляется прочь. Марина напрягла угасающую память — кажется, опустевшая люлька что-то значила для нее. Вот только вспомнить бы — что?.. Внезапная догадка опрокинула мироздание: Анюта!

Марина рванула вниз, к тому существу, что утаскивало ее дочку неизвестно куда. Беспомощным сизым облачком она кружилась над его головой, пыталась ударить — но ничего не выходило. Косматая фигура только прибавила шагу, а потом и вовсе унеслась с неуловимой для глаза скоростью.