Янина Логвин: Коломбина для Рыжего

Мне было весело. В мои семнадцать лет я никогда не целовалась и не пользовалась успехом у мальчишек, лишь заручением в дружбе. Я и подумать не могла, что шанс получить свой первый поцелуй выпадет мне в этот глупый январский вечер с наглым, рыжим зубоскалом.

Он сидел, развалившись в кресле, притянув на колени очередную девчонку, без стеснения шуруя рукой под ее блузкой и потягивая пиво, когда тонкое горлышко винной бутылки неожиданно указало на меня, выбрав в качестве приза для уверенного в себе нахала. Помнится, первую минуту я улыбалась, не принимая выбор фортуны всерьез. Надеясь, что кто-нибудь из более смелых девчонок отметит шуткой факт моего смущения и нежелания продолжать игру, тут же позабыв о Таньке, пока друзья Бампера вдруг не стали подначивать его «на слабо».

– Надо же? – лениво заметил Рыжий, хлопком по заднице сгоняя подругу с колен, между длинными глотками пива смеряя меня любопытным взглядом. – Какое яркое платье и… носки в стрекозах? Детка, у тебя что, проблемы с гардеробом? Или я не в теме и здесь сегодня маскарадная вечеринка?

Кажется, я встала, вспыхнув от стыда, потому что почувствовала вдруг, как тело натянулось струной, а кулаки привычно сжавшись, зачесались, как чесались всегда в детстве, когда кто-то пытался меня обидеть. Рыжий отставил банку с алкоголем и удивленно присвистнул, цыкнув на кого-то из друзей.

– Ты издеваешься, Стас? Она?

– А почему нет, Витек? Прими, как должное, и не заставляй народ ждать. Мы все – само внимание. Правда, Серега?

– Давай, Рыжий, не тяни! Если сдох, тогда вали с фуршета, у нас договор. Мне эта малышка нравится. Чудная! На Пеппи Длинныйчулок похожа.

– Облезешь, Серый. Для коллекции сгодится. Ну, – оскалился Рыжий, хлопая себя по коленке, – иди сюда, Коломбина. Чего смотришь? Снимем с тебя заводскую пломбу и пустим по миру человеком. Так и быть, закрою глаза и представлю, что передо мной девушка, а не трагикомик в юбке. Кстати, девушка, у тебя под платьем есть за что подержаться? Или печально все?.. Тогда крикни Альке, что мне нужен стопарь!..

– …Тань, не молчи! Ну, куда ты собралась на ночь глядя? Мы же за городом гуляем, ты забыла? Завтра первым утренним рейсом все вместе уедем.

– Алин, иди к гостям, я хочу уйти.

– Да не обращай ты внимание на Витьку! Он еще тот дурак, все знают! У него мать модельер, а в прошлом известная модель, вот и выеживается. Воспитание «от кутюр» показывает. Он неплохой, правда, только с гонором и избалован вниманием, как любой любимчик семьи. Сколько помню, дядя только обещается его ремнем отлупить, а сам всю жизнь во всем потакает. Наплюй, Тань! Наши поймут, а он уже и забыл! Вон, смотри, с Поповой лижется!

Алина Черняева хорошая девчонка, симпатичная, умная и добрая, совсем не похожая на своего брата-остряка. Мне не хочется обижать ее и доводить до слез. Я и сама чувствую, что вот-вот разревусь от колющих спину насмешливых взглядов. От терзающего кожу, горящего на мне желтым факелом дурацкого платья в розово-синих ромбах, купленного вчерашним утром в комиссионке, еще час назад казавшегося таким красивым. От собственного безвкусия, от прилюдной буффонады, от охватившего меня вдруг косноязычия, совсем не присущего девчонке, выросшей на улице в мужской компании.

– Пятнадцать километров зимней просекой, Тань! Одна! Еще три по городу до общаги. Подумай! А наши мальчишки пьяные все!

– Плевать! Кажется, ты сама советовала. К утру дойду.

– Дай мне время хотя бы вызвать такси! Всего сорок минут. Крюкова, не дури, слышишь!

Но я решительно натягиваю на плечи полушубок «под зебру», сапоги, меховые наушники и шагаю к двери. Оборачиваюсь у выхода на несколько секунд, чтобы сказать:

– Извини, Алина. Еще раз с праздником. Все было замечательно, правда, кроме твоего брата. Пожалуй, передай ему, что он редкий мудак!

– Передам, – лепечет расстроенная именинница и грустно смотрит мне вслед, пока я торопливо сбегаю с крыльца и исчезаю за кованой калиткой. Кричит на кого-то вглубь дома, но я уже направляюсь заснеженной тропкой, а затем дорогой к городу вдоль автобусного маршрута. Все дальше удаляясь от праздника и от наглого рыжего гада, все-таки заставившего меня разреветься.

Он появился на моем пути меньше, чем через полчаса. Вышел из черной «тойоты», взрывшей носом снег на обочине, и загородил широкими плечами дорогу.

– Слушай, Коломбина, ну извини, если обидел, – заметил с неожиданным участием, поймав меня за предплечье и притянув к себе. Должно быть, клещи сестры добрались до яиц нахала, раз уж он оставил горячую вечеринку и поехал за мной, но сдавили их не достаточно сильно, потому что кривая самоуверенная ухмылка так и не покинула лицо Бампера. – Чего ты завелась-то? Подумаешь, платье! Я пошутил! Вырастет у тебя грудь, не переживай. Такие, как ты, поздно зреют, успеешь еще натискаться. Лопай шпинат с капустой, и все будет в норме. Пошли назад, а?.. Алька волнуется. Ну, Коломбина, чего молчишь?.. А хочешь, я тебя без свидетелей поцелую? Просто так, вместо извинения? Я не против. Ты, конечно, чудачка, и груди у тебя нет, но, знаешь… зато у тебя губы и глаза красивые.